— А все-таки, Петь, какая у тебя страховка? — не отставала Лина.
— Да ерунда какая-то, что-то около двенадцати баксов, — пожал плечами Петр. — На меньшую сумму турфирма просто не согласилась. А почему, — внезапно развеселился он, — этот вопрос так тебя волнует, дорогая? Ты что же — задумала быстренько укокошить меня, тоже стать «черной вдовой» и счастливо зажить на этом курорте с Башмачковым?
— А ты смышленый! — хихикнула Лина, — Вот сейчас принесу тебе бокал вина c цианистым калием, и — прости-прощай, супружеский долг! Хотя временами он бывает довольно приятным…
Супруги переглянулись, как заговорщики, и прыснули.
Внезапно лицо Лины стало серьезным:
— У моих новых знакомых британцев были страховки, но они им не помогли. Интересно, а если страховка не покрывает страховой случай? Ну, например, случай смерти? Кому тогда платят деньги родственники умерших?
Петр задумался:
— Ну, наверное, есть какие-то местные компании, которые организуют отправку тел умерших туристов на родину.
— То есть, чем больше трупов, тем солиднее прибыль? — прошептала Лина.
— Дорогая, иногда тебя посещают странные идеи, — пожал плечами Петр. — Слишком опасно и хлопотно связываться с иностранцами из-за какой-то страховки…
— И все же. Петр, обещай мне здесь и сейчас, что ты будешь крайне осторожен на берегу этого проклятого моря, недаром когда-то прозванного Черным. Хорошо, хоть акулы сюда пока еще не доплывают, как в Египте… Думаю, никакая страховка не покроет отправку твоего симпатичного тела на Родину, а у меня, как тебе известно, денег на подобное мероприятие нет….
Петр перестал смеяться и уставился на жену:
— Дорогая, ты меня пугаешь! У нас в медицине это называется паранойя. По-моему, Лин, в последнее время тебе повсюду мерещатся убийства, трупы и покушения.
— Если бы! Я бы многое отдала, чтобы все четыре смерти в «Пальме» оказались лишь цепью случайных совпадений…, — вздохнула Лина. — Ты только, Петя, вдумайся: четыре смерти буквально за неделю! Убийца почувствовал свою безнаказанность и потерял осторожность, словно тигр-людоед, отведавший легкой добычи. Мы должны как можно скорее его «вычислить», чтобы прервать эту проклятую цепь смертей! Для начала предлагаю вот что. Давай-ка, Петр, прогуляемся после обеда вдоль моря. Я покажу тебе места, где случились два последних, так называемых, «несчастных случая», может быть, хоть ты придумаешь им толковое объяснение…
Петр подозрительно посмотрел на жену:
— Лин, ты опять за старое? Во второй раз хочешь сделать из меня доктора Ватсона? Ты-то сама — Шерлок Холмс, ясное дело! Вот только признайся, моя радость, честно: оно тебе надо? К чему, дорогая, нам в очередной раз лезть в сомнительную историю? Тем более, в отпуске. Тем паче — если все умершие (или убитые?) — иностранцы? И, самое главное, когда все это происходит в чужой, хоть еще недавно братской, стране?
— А я — то, дура, обрадовалась… Думала, ты не меньше меня захочешь докопаться до истины, — расстроилась Лина. Она сняла очки и долго протирала их мягкой тряпочкой, не глядя на мужа. — Что ж, дорогой, наверное, ты прав. Все это не нашего ума дело. Но я …. Ну не могу я тут спокойно загорать, гулять, пить вино и делать вид, будто ничегошеньки не случилось. По-нашему, по православному обычаю, ведь еще и девяти дней не прошло, как их не стало! И души всех этих безвинно убитых людей смотрят сейчас на нас с тобой с немым укором. Мол, что же ты, сестра Ангелина, даже не попыталась распутать эту историю? «Как же быстро ты предала нас! Выходит, все рассуждения о «загадочной русской душе» — обычная болтовня?» — так, наверное, думают их все еще витающие здесь души. Понимаешь, Петр, я ведь пила с ними вино, шутила, плавала в море, делала вылазки в сувенирные лавки. А потом этих людей — добродушных, загоревших и отдохнувших — отправили домой в цинковых гробах… Наверное, у меня в голове есть какой-то «центр справедливости», который возбуждается в подобных случаях. Ну, или мне присущ «общественный темперамент». В общем, ничего не могу с собой поделать…
Лина надела очки и неожиданно всхлипнула… Всю сознательную жизнь она предпочитала плакать в очках, чтобы глаза за стеклами не казались такими растерянными и незащищенными