— Ладно, давай, называй свои условия, — сдалась она.
— Они совсем несложные: ты и твой муж завтра же улетаете домой и навсегда забываете все, что вы здесь видели и даже то, чего не видели, — медленно чеканя каждое слово, процедил болгарин.
— Для начала я должна убедиться, что с Петром все в порядке, — тихо ответила Лина.
«Главное — тянуть время и не спорить пока что с этим выродком. Буду для вида соглашаться на все его условия, — лихорадочно размышляла пленница. — А еще попытаюсь наладить с ним хоть какой-то человеческий контакт…. Возможно, это собьет его с командного тона. Надо заговорить о его несчастной жене-алкоголичке, которую он если и не любит, то уж точно жалеет».
— Ой, Володя, можно я на другую тему? Я тут вспомнила забавный случай. Вчера мы с Ханной…, — начала было Лина, но Володя резко прервал ее:
— Ханна тут ни при чем. Довольно лезть в наши семейные дела. Они тебя не касаются. Сейчас мы говорим о тебе и о твоем муже. Короче, ты обещаешь убраться отсюда завтра же подобру-поздорову домой вместе со своим шибко храбрым муженьком? Или предпочитаешь отправиться туда, откуда не возвращаются?
— Прежде чем дать обещание, я должна сию же минуту убедиться, что с моим мужем все в порядке.
— Убедишься, не волнуйся, — процедил Володя. — Вот прямо сейчас и убедишься.
Он шагнул в коридор, с громким стуком захлопнул дверь и повернул ключ в замке. Вскоре его шаги затихли. Лина поправила волосы на лбу и почувствовала, что ладони стали влажными. Уход Володи не успокоил ее, наоборот, перед лицом неизвестности она ощутила, как страх все глубже проникает в душу и замирает ледяным комком где-то в районе желудка.
— Ой, хоть бы нам с Петром вернуться живыми домой! Я тогда перестану долго болтать по телефону с подружками и тратить деньги на лишние платья, — пробормотала Лина, не особенно надеясь, что провидение судьба ли или Бог — словом, кто-нибудь, принимающий решения там, наверху, услышит ее обет. Оставалось одно — ждать.
Вскоре за дверью опять раздались торопливые шаги, ключ повернулся с уже знакомым неприятным скрипом, и в комнату шагнул бледный Петр. Вернее, он впал туда, словно кто-то грубо толкнул его в спину. Тычок был таким сильным, что Петр, мужчина отнюдь не маленький и не худосочный, с трудом удержался на ногах.
— Петя! — вскричала Лина, бросаясь мужу на шею. — Слава Богу! Жив! — Ты там видел этого смазливого оборотня?
— Еще бы! А кто, по-твоему, дал мне сейчас в дверях такого пинка? — проворчал Петр. — Эх, если бы не страх за тебя, я бы ему тоже накостылял… Сволочь! Уверен, что наше похищение — его рук дело, а все остальные «оборотни в халатах» просто пешки в чьей-то большой игре. Хотя, думаю, Володя тоже — далеко не самый главный в этой банде, хотя и строит из себя главаря мафии.
— Эти гады не били тебя? — забеспокоилась Лина.
— Ну, хоть они и оборотни, но все-таки в белых халатах. Я пару раз невзначай назвал их «коллеги». После этого они стали относиться ко мне немного по-другому. Понимаешь, у врачей, чем бы они ни занимались, сильна профессиональная солидарность. В результате эти мерзавцы обращались со мной почти корректно.
— Петр, слушай внимательно и не перебивай, у нас мало времени. кажется, я поняла, — тихо сказала Лина. — Такое чувство, что все недостающие части паззла вдруг сложились в единую картину. Помнишь, я спрашивала тебя про страховку?
— Допустим, припоминаю, — пробурчал Петр. — Но довольно-таки смутно, потому что в тот момент, согласись, дорогая, у нас с тобой было более приятное занятие, чем говорить о страховках.
— Так вот, мой дорогой Гиппократ. Теперь я знаю точно, что в этих дурацких страховках — вся суть. Взгляни на этот плакатик. мы с тобой — в самом логове бандитов! В ту ночь, когда умер Тони, медицинская банда ну оооочень пристально интересовалась валютными страховками иностранных гостей. При этом наши «рублевые» полисы их совершенно не волновали. Видимо, они понимали, что в России все так запутано-перепутано и продано-перепродано, что в наших страховых фирмах никаких концов уже не найдешь и денежек не получишь. Да и курс рубля сейчас такой. что интереса для болгар совершенно не представляет. А вот в «старой доброй Англии», где правит закон Ее величества, и, тем более, в Германии, где каждый цент подсчитан и запротоколирован, — совсем другое дело. Там вся эта система страховок, больничных касс и так далее — работает, как часы. Помню, однажды моя немецкая подруга Бербела рассказала мне за рюмкой коньяка невеселую историю. Мол, она давно уже, когда ей стукнуло всего-то лет тридцать пять, оплатила свои похороны. Потому что ее муж, дескать, слегка бестолковый, он, мол, не справится со всеми этими печальными делами, если она уйдет из жизни первой, а детей у них нету и, видимо, уже не будет (в этом она оказалась права).