Тишина. Она услышала за собой шорох. Через миг ладонь легла на ее руку.
— Посмотри на меня, — сказал он. Она повернула голову. Он спешно оделся, хотя рубашка была открыта на груди. Она задержалась там взглядом. Она еще не видела Валанира Окуна таким злым. — Я это не допущу, — сказал он.
Она отпрянула. Она ощущала себя подавленно от его гнева.
— Ты сказал, что ничего не сделать. Это подтверждение, — она вдохнула. — Я должна извиниться, — слова вылетели, словно камни, и она поднимала их по одному. — Я думала… что была… лишь пешкой для тебя. Прошлая ночь показала другое. Я все усложнила для тебя. Клянусь, я не хотела.
— Ты думала так, — его голос чуть не дрогнул. — Что тогда ты хотела?
Теперь она смотрела ему в глаза, почти с улыбкой.
— Тебя.
Он отвернулся, отошел. А потом, словно его тянули невидимые нити, его ладонь скользнула по ее лицу, шее. Солнце делало его глаза ярко-зелеными. Лин знала, что пытается запомнить детали, пока начинался день.
— Я жалею лишь о времени, которого у нас нет, — сказал он. — И что ты не знала о своей силе. Две печали. Я не позволю третью от утраты тебя.
Лин поймала его ладонь на шее, как оружие.
— Я думала о том, кто будет придворным поэтом дальше, — сказала она. — Кто проживет долго и сделает все, что нужно. Может, это должен быть ты, — она покачала головой, когда он заговорил. — Подумай, пока меня не будет, — она сжала его ладонь. — Ты научил меня ставить нужды города выше своих, Валанир Окун. Пусти меня.
ГЛАВА 3
Дым стал голубым туманом и беседке и пах амброй. Лица были то на свете, то в тени, как на маскараде, но расшитые наряды в камнях были созданы для кружения. Блюда, что принесли от костров снаружи, были со специями, изобретательными, их запахи смешивались с благовониями. Рядом с Лин Амаристот смеялась женщина с золотыми серьгами, смеялась громче положенного. Рихаб Бет-Сорр, юная королева Кахиши. Король Элдакар, его королева и их свита почтили придворного поэта Эйвара, выехав из Майдары, чтобы встретить ее и провести банкет. Беседка, длинная и почти такая же высокая, как зал в замке, была возведена в маковом поле в неделе пути от Захры. Потом были сласти и музыка, а потом они уйдут в постели из шелка в маленьких беседках, укутанных бархатом для тепла.
Лин не видела раньше такого. Она плохо спала в пути из Эйвара, но не переживала. Горный проход был холодным, в красках весны. Она жаловалась лишь, что было много места мыслям. Без встреч и дел ее разум блуждал, и пути были в тумане, словно от непролитых слез. Ночами у огня она не могла петь. Она взяла бумагу и чернила, заполняла бессонные ночи в палатке изучением и сочинениями. Лин не признавалась себе, что надеялась создать песню, что проживет долго.
Времени было очень мало.
Ее сопровождали маг Тарик ибн Мор и его люди. Путь был напряженным из-за недовольства Тарика заданием. Лин могла лишь догадываться о причинах, вряд ли это было из-за нее. Она не говорила с ним, хотя за едой они сидели вместе. Однажды, когда они сидели у костра, второй маг сказал ей:
— Валанир Окун сделал тебя Пророком?
В его голосе было презрение. Может, его недовольство было из-за отношения к Валаниру Окуну? Лин постаралась ответить нейтрально:
— Да, — это был известный факт. В чем-то — скандал. Не так обычно делали Пророков. Архимастер Мир не простил их.
Хотя в пасмурную ночь светил лишь костер, она ощущала взгляд второго мага на ее ладонях.
— Я вижу метку, когда луна светит, — сказал Тарик. — И вижу кое-что еще. У тебя нет кольца. Даже у поэтов, что не стали Пророками, есть кольцо, знак, что они закончили Академию. А ты — нет? Но стала придворным поэтом? Это… необычно.
Лин отклонилась на подушки, что оставили ей у костра.
— Архимастера выбирают камни поэту, — сказала она, пожав плечами. — Мне пока не выбрали.
Умное лицо Тарика теперь казалось заинтересованным.
— Это странно, — сказал он. — Разделение между Академией и Короной не к добру.
— У нас есть разногласия, да, — Лин посмотрела ему в глаза. — Но король Гаральд поддерживает меня. Если Академия хочет поиграть в сопротивление, я могу это позволить. Правит Корона, — она отвлеклась на разговор со стражем с другой стороны, а потом ушла спать. Нехватка кольца, которое получали даже плохие поэты, было напоминанием, что она была не такой, как другие поэты. Лин подумала, что смогла отвязаться от Тарика и его грубости, но… он не упустил метку.
В пути второй маг отправил весть в Захру, наверное, своими методами, что они близко. Она удивилась, когда король Элдакар прислал план, как встретит придворного поэта у границы и устроит банкет в ее честь. Было странно вести себя так в войну, но династия Эвраяд славилась гостеприимством. И Лин была впечатлена, пока отдыхала на маковом поле с остальными, глядя на волну серебра и красного, пока приближалась стража короля. Их церемониальная броня, которую в поэзии Кахиши сравнивали с зеркалами, блестела на солнце. Плащи были красными. Их герб был ястребом, золото на красном.