— Леди, — сказал он, — вы одни?
Лин огляделась, оглянулась. Желудок сжался. Но она вскинула голову и посмотрела на его глаза, словно без тревоги.
— Я тут со стражами и слугами, конечно.
Он смотрел. Под его взглядом Лин ощутила страх, а потом зачатки гнева. Он ее сюда звал. Она прибыла. Она могла остаться в замке Тамриллина, в комнате с видом на море, с делами, что успокаивали. Немного, но успокаивали. Она могла остаться там, пока было время.
Лин поняла, что надеялась на друга Валанира Окуна. Пророк высоко отзывался о нем, о маге. Но от холодного недоверия в его голосе она засомневалась.
Ощущая себя одиноко, она выдержала его взгляд.
— Бой на севере тревожит и меня, Захир Алкавар. Потому я здесь.
Она не спрашивала о его холодности.
— Тень движется с вами, Пророк. Я вижу ее даже во тьме.
Лин сжала кулаки. Но тон ее остался ровным.
— Тень? — прошептала она. — Почему не объяснить?
Его тон тоже остался ровным. У него был низкий звучный голос, говорящий о пении.
— Есть несколько имен тому, что ходит с вами, — сказал он. — И все плохие.
Лин посмотрела на мужчину у ее ног. Она оценивала его не только взглядом.
— Вам нужно решить, готовы ли вы принять меня, раз вызывали, маг, — она ударила последним словом. Она так далеко прошла, несмотря на ее дела, и все так кончилось. Гнев заполнил ее волной. — Я прогнала лайлана. Видела, как умирали любимые люди. Что сделали вы во дворце? В башне над миром? — он молчал. Он был зазнайкой, размякшим от жизни в замке. Истории Валанира о пении с Захиром Алкаваром в садах стали видеться в новом свете. Маги жили в роскоши и безопасности башни. Лин знала, что это не совсем ее мысли — что она знала о магах? — но железная решимость подкрепляла ее слова. — Я уйду, если хотите, — сказала она. Ее тон стал мягким. — Оставлю ваших людей тому, что решила Киара. Я вернусь в Тамриллин, может, напишу песню о горах Кахиши весной. И забуду о них, а если мы встретимся, то на поле боя. Таковы мои условия.
Он молчал, лицо скрывала ночь. Она не хотела подвергать опасности союз, но и не собиралась лишаться чести, что не совсем принадлежала ей. Вот и все. Он молчал, и больше слов не было. Она повернулась и пошла по холму. Захир Алкавар не окликнул ее. Он не запел снова. Тишина сопровождала Лин на пути к палатке — это, и ее призраки. Может, он убьет ее. Она чуть не рассмеялась от этой мысли.
* * *
С детства Лин Амаристот учили презрению к выскочкам, когда ее семья называла Юсуфа Эвраяда, который объединил провинции Кахиши и построил горный дворец над Майдарой такого размаха, что все вокруг стыдились. Но для Амаристотов это было лишним, они веками были стойкими. Для них десятки лет правления Юсуфа Эвраяда были мигом, орхидеей рядом с дубом. Ее семья скрывала свою природу от посторонних. Часто важные люди Кахиши бывали гостями в доме Амаристот, особенно летом. Они приходили в нарядах и ароматах, как тропические птицы среди воробьев севера. Лин от них и узнала язык Кахиши. Она так и не узнала, что эти гости с золотыми серьгами и цепями думали о дочери-призраке Амаристотов, которая держалась углов или камина, словно не могла согреться. Они — чужаки в Вассилиане, которые пили золотое вино с лордом и леди Амаристот и их сыном Райеном, пока договаривались о кораблях, караванах и мотках шерсти — точно мало думали о дочери. Она редко говорила, пока они вели переговоры. Она слушала. Она почти всю жизнь слушала.
Семья Лин Амаристот скрывала яд за улыбками, им нужны были связи с Кахиши. Майдара — наши врата в мир, как сказал Райен. Там были ключи к торговле с югом и востоком, на западе моря не были изучены, и корабли оттуда не вернулись. Кахиши была у горного прохода и берега, у нее были ключи к защите Эйвара. Или к поражению. Так думала тогда и теперь Лин, сжимая руками поручень, глядя на реку Гадлан, вода была мутно-зеленой в тени королевской баржи. Вдоль берега шла стена Майдары в шипах бойниц и знаменах Эвраяда. Солнце светило высоко, сверкало на золоте знамен, и они сияли от порывов ветра.
Они ехали три дня от макового поля и храма там. Перед отбытием Лин зашла туда и выразила уважение божеству, посмотрела на храм Алфина. Это было маленькое здание без украшений, но с куполом крыши и минаретом. Ей сказали заранее, и она разулась перед входом, ощутила скрипучий пол под ногами. Храм редко использовали, утром он был пустым. Арки рассекали полумрак под разными углами, придавали тесному зданию глубины. Лин отметила, что, хоть у бога Кахиши была тысяча имен, у него не было лица, его не видели. В Эйваре даже в худшем храме Троих были фигуры или фрески, зависело от денег поселения. Художники Эйвара зарабатывали на изображении божеств. Тут искусство было без формы человека: переплетенные ветви деревьев были бордюром вдоль стены. Виноград свисал с лоз, лев застыл, охотясь на газель.