Он мог написать те записки. Но они не обсуждали такой вариант. Марик Антрелл был красивым, был сыном лорда и радовал Элиссана Диара. Но девушкам от него было не по себе.
Теперь Элиссан сказал, отпустив руку дочери:
— Так скажи, — его тон стал игривым, — что привело вас сюда?
Сендара выпрямилась, словно хотела прочесть наизусть. Вдохнув, она сказала:
— Я думала о Манайе. Я хотела бы спеть, но мне нужен напарник.
— Манайя. Конечно, — Элиссан Диар взглянул на Джулиен. — Я не думал об этом, но ты права. Тебе стоит спеть, и, конечно, госпожа Имара может присоединиться.
Джулиен заговорила:
— Могу я узнать, — начала она, ощущая на себе взгляды, — что мы будем петь?
Сендара удивилась.
— Ты не знаешь о Манайе? Каждую весну на острове проходит этот фестиваль. Песни там для состязания.
— Состязания, — Джулиен сглотнула. — С другими учениками?
Сендара вскинула брови.
— А с кем еще? Мы должны написать и исполнить песню вместе. Но, отец, — сказала она, — пока у нас не было уроков в Башне ветров. Как нам писать?
— Башня только для старших учеников, — сказал решительно Элиссан Диар. Он взглянул в окно. — Что-то еще? Я хотел продолжить работу со свитком до полудня. Валанир Окун уехал, и мне нужно встретиться с архимастером Лианом и понять, что за задания перепали мне.
— Валанир Окун ушел? — пискнула Джулиен, зажав рот рукой. — Простите. Он в порядке?
Элиссан Диар, казалось, вежливо улыбнулся.
— Думаю, да, — сказал он. — Он оставил нам кучу работы и ушел без предупреждения. Убежал в ночи, полагаю. Нам нужен новый связной с Тамриллином.
Что-то в Джулиен клокотало от слов. Она вспомнила разговор с Валаниром Окуном после смерти архимастера Мира. Он переживал за нее, хоть и был занят важными делами.
— Ему нельзя доверять, — сказала Сендара.
— Так всегда было, — сказал ее отец. — Но мне нужно работать.
— Хорошо, — сказала Сендара. — Увидимся позже, Джулиен.
И Джулиен оказалась в тишине коридора, дверь закрылась за ней.
После света комнаты лестница была темной. Она словно закрыла дверь на чем-то очень ценном. Каждый шаг вниз по ступеням уводил ее от ясности.
Джулиен напомнила себе, что они с Сендарой Диар будут вместе соревноваться. Она была частью чего-то, она узнает больше, и это станет правдой. Она не всегда будет мяться на порогах.
Эти мысли подозрительно напоминали хвастовство, но она спускалась, скользя пальцами по холодным камням. Шум первого этажа, парни бегали и смеялись по коридорам, призрак звука. Наверх идти долго. По пути туда утром они говорили о матерях. Она не помнила теперь, как это началось.
— Я не видела свою с десяти лет, — сказала Сендара. Холодок был в ее словах. Странно, что они добрались до этой темы, учитывая, что Сендара не хотела говорить об этом. Она поднималась перед Джулиен, юбки изящно двигались вокруг ее ног. — Не важно. Она не понимает… всего. Отец увез меня смотреть мир, учиться всему, а она не могла вынести этого.
Джулиен ощутила родство с Сендарой, чья жизнь в остальном отличалась от ее.
— Думаю, я тебя понимаю, — сказала она и заговорила о своей матери, хоть вкратце и с болью. Почему-то ей все еще было больно.
Сендара прервала ее.
— Это разное, — холод в ее голосе усилился. — Моя мать — Хаверен Дир. Самая красивая женщина в Эйваре. Благородная и красивая. Поместьям Дир сотни лет. До того, как отец завоевал ее, у нее было двадцать ухажеров, и каждый благороднее предыдущего. Песни писали в ее честь.
— Хорошо, — Джулиен была ошеломлена. Ее мать была благородной крови, но не Хаверен Дир. Что бы это ни значило. Она была всю жизнь под ветвями оливы. Она ничего не знала о власти или политике.
Мать Джулиен нельзя было назвать красивой. И ее родители не были особенными. Имары были крепкими и выносливыми, так можно было сказать. В их честь не писали песен и не будут.
Джулиен пришла на главный этаж, ученики уже разошлись по урокам. Она опаздывала на урок истории архимастера Лиана. Может, лучше было не идти вовсе. Она могла побродить по лесу. Вдали послушно пели в классе. Мелодия поднималась все выше, а потом начиналась снова с низов.