— Спасибо, — сказала Алейра Сюзен. Она сцепила руки у бедер в формальном жесте. — Клянусь действовать во благо.
Лин медленно встала с новым грузом на сердце.
— Благодарю.
— Не уходите, — голос Алейры стал хриплым, словно она подавляла эмоции. — Вам нужно кое-что увидеть, — Лин ждала, что женщина пойдет за чем-то в магазине или груде манускриптов на столе в углу. Но Алейра повернулась спиной к Лин и убрала красный плащ. Он упал, окружив ее.
Тишина. Лин ждала. Алейра расстегивала перед платья. Нищий притих снаружи. Тишина воцарилась на улице. Жарким днем многие отдыхали. Чаек было слышно лучше, горестно вопил ястреб.
Алейра вытащила руку из платья. Отодвинула занавес волос.
— Смотрите.
Лин подошла, но не вплотную. Момент был странным, неожиданная близость с незнакомкой. Что-то сверкнуло на лопатке Алейры. Золото. Лин прищурилась и увидела форму. Птица, клюв напоминал крюк.
— Ибис, — Алейра вернула платье на место.
— Метка танцующих с огнем?
Алейра скрыла волосами плечи.
— Танец оставляет метку, — она повернулась к Лин лицом. — Этот ибис — метка.
* * *
В конце дня она хотела кое-что показать ему. Он сбился со счета игр, своих проигрышей. Он будто и не присутствовал там, был прибором с желанием. Он ее не интересовал после утра, когда она спросила о жене.
Сумерки проникли в углы комнаты, бросили вуаль на сады, когда она закончила с игрой и повела его в смежную комнату. Нед так устал, что ноги напоминали желе, когда он встал. Он почти не спал ночью, рано встал, а потом играл весь день. Они даже не обедали. Только пили много кофе, и он ощущал эффект. Он еще и не нашел сведения для Лин. Он пытался спросить Рихаб о ней, о замке, и она становилась раздраженной. Ей была важна игра. Она уже не собиралась отвлекаться, и он не знал, возникнет ли такой момент.
Нед скривился.
— Что вы хотите показать? — они стояли на пороге комнаты, похожей на остальные в замке — с изящной мебелью, с запахом свежих роз. Он смотрел на бархатный диван, где свернулся бы, не разуваясь.
— Это, — сказала Рихаб. В углу было что-то ростом с мужчину, скрытое желтым шелком. Она убрала ткань, и он увидел платье на подставке.
Он так устал.
— Платье, — он не понимал, зачем ему это показывать. Ему было все равно.
Рихаб не замечала его усталость.
— Тебя интересовали наши традиции, — сказала она. — Через две недели — Пир Нитзан. Так, думаю, он называется на твоем языке.
— Нитзан?
— Праздник весны, — она закружилась, волосы двигались свободной тенью. — Видишь? Это наряд королевы. Так было всегда. Королева в этом платье и этой маске. Она рядом с королем. Так всегда было в Рамадусе, и Юсуф Эвраяд перенес традицию сюда.
Нед видел, что упустил из-за усталости — платье было широким и роскошным, пугая этим, в пышную юбку уместилось бы несколько худых Рихаб. Ткань была тяжелой, украшенной золотыми нитями и жемчугом. Нижняя юбка была красной и в рубинах, узор повторялся на корсете: пояс рубинов, камни в центре корсета и на груди. И головной убор с золотой парчой и жемчугом, с красными камнями.
— Вот это да, — сказал Нед.
Рихаб схватила маску из золота и жемчуга.
— А это на лицо, — сказала она. — Во время пира король играет роль бога, а королева — земля. Но она — богиня, древняя богиня Визия, но за такие слова могут убить, — она вдруг захихикала. — Теперь праздник серьезный. Церемонии… изменились.
— А какими они были?
В ее глазах были изумление и что-то еще.
— Было время, — сказала она, — когда Элдакару пришлось бы любить меня на глазах всего города. Брать меня, пока я в этом платье. И я бы стояла спиной к нему. Или… как я захотела бы. Кто знает?* — ее улыбка была такой, какую он еще не видел, довольной. — И, конечно, моя радость была бы важнее всего. Радость богини.
Неду было невыносимо отвечать. Он ощущал гнев. Она точно знала… знала, что делает с ним. Рихаб Бет-Сорр была очень умной.
Он ответил безразлично:
— Интересно, — вскинув брови. — Так теперь явно не делают.
Ее улыбка стала одобрительной. Ее глаза говорили, что он учился игре, или там было желание?
— Нынче все довольно спокойно, — согласилась она. — Королева и король уединяются в палатке после церемонии. Говорят, они просто едят. Но церемония и символизм их слияния — это ритуал плодородия. В Майдаре такого не было несколько лет.
— Что ж, — сказал он, — я, конечно, рад узнать о ваших обычаях. Вы так добры, — он скрывал сарказм, как мог.
Ее улыбка стала детской.
— Нед, это единственный день, когда королеву выпускают из дворца, — сказала она. — Весь год после этого я могу бродить по садам, комнатам, но не могу выйти. Но скоро это изменится. Может, на пару мгновений, но я почувствую… свободу.