МУЛЦИБЕР
Я медленно шел по дворцу. Давно не был здесь. Смотрел по сторонам и утопал в воспоминаниях. Вот в это крыло, под стрельчатую арку, когда-то привел Эльви. Драконица смущалась, но глаза так блестели, что в итоге под этой самой аркой мы впервые и… Те ощущения в памяти уже не воскресить, слишком много прошло времени, осталась лишь тоска по ее объятиям, поцелуям, аромату волос.
А это окно – витражное от пола до потолка, посоветовала сделать Риэра. В ее родном доме имелось такое. Здесь все наполнялось разноцветным светом от проходящих сквозь цветные стекла лучей – в те дни, когда в этом мире солнце еще не оказалось скрыто куполом. Теперь все просто тонет в сумраке, как и везде в аду. День или ночь, не разобрать, одна и та же розоватая дымка висит повсюду.
Гулкое эхо шагов улетело к высоким потолкам, укрытым от взора темнотой. Мое творение глянуло на меня в ответ – просторными залами, ажурными лестницами, узкими портиками, каменными полами с замысловатым рисунком и массивными кристаллами, свисающими с потолка.
Дворец был великолепен, несмотря на то, что в нем жил Люцифер. Но во мне ни тот, ни другой уже не нуждались. Один величественно плыл сквозь вечность, другой лелеял мечты о возвращении утраченной возлюбленной – красавицы Риэры, погибшей на его руках.
- Нам остались только грезы.
Я повернул голову и увидел большую черную фигуру. Короткие светлые волосы - когда-то они доставали до колен и делали его самым прекрасным Ангелом на Небесах. А потом красота пробудила гордыню, зависть, и все кончилось плохо. Хозяин ада стоял на балконе, вглядываясь в Пандемониум. Столица лежала у его ног, бережно опоясывая дворец широкими лентами вотчин Архидьяволов.
- Как так получилось, что именно ты понимаешь меня лучше всех, Мулцибер? – тихо обронил Люцифер, когда я встал рядом.
- Кто знает. – Смог лишь пожать плечами.
- Ты ни разу не упрекнул меня – ни в чем, - прозрачно-голубые глаза пытливо глянули в мое лицо. – Ни разу ничего не попросил – хотя именно тебе я не стал бы отказывать. Почему?
Хотел ответить, что прошение имелось – о плантации лкеса, развеянном нынешней ночью по пустыне, но он прекрасно знал, что это было желание моей супруги Раханы. Вместо этого ответил честно:
- Потому что ничто не изменит того факта, что они обе мертвы – и моя Эльви, и твоя Риэра.
- Тебе никогда не хотелось сделать хоть что-то, чтобы вернуть любимую?
- Я смирился. Не пытайся понять, тебе смирение неведомо.
- Верно. – Он усмехнулся, но то, как дернулся уголок его рта, подсказало, что Повелитель раздражен. Ответ разбередил рану, а это значит, что скоро мужчина отомстит. – Знаешь, Мулцибер, я нашел ее душу, твоей Эльви.
А вот и она, месть. Сердце заныло, мои раны тоже не заживали.
- Проследил за несколькими жизнями этой драконицы.
Я молчал.
- Тебе неинтересно?
- Почему же. – Пожал плечами. – Рад, что ее душа продолжает жить в иных воплощениях.
- Ты хотел бы с ней встретиться? – его глаза жадно следили за каждым моим движением.
- Люцифер, я – не ты. Эльви умерла. Я отпустил любимую, чтобы она шла по своему пути, предначертанному ей Господом. Вмешиваться в его промысел не смею. Если он дарует нам встречу, то так тому и быть. Нет – значит, нет.
- Ты всегда был таким. Поэтому Риэра любила тебя.
- Взаимно. Мы были хорошими друзьями.
- Душа Эльви и привела меня к новому воплощению моей Королевы. – Хозяин преисподней гордо улыбнулся. – После этого я уже не упускал Риэру из виду. И скоро она вернется ко мне – в новой жизни. Мой план подходит к логическому концу. Ее память проснется. И на этот раз любимая останется со мной навсегда! Уже совсем скоро!
Глаза Люцифера сияли. Руки крепко сжимали перила. Его ничто не остановит, мужчина одержим своим планом. Он пестовал его с того момента, как Риэра испустила последний вздох. Жил им, истово веря, что ниточки вероятностей, которые его сила тщательно переплетала, свивая единое полотно из ткани бытия, приведут возлюбленную обратно к нему. По сути, Хозяин ада сплел силок, в который поймал душу своей Королевы, которой и после смерти не удалось обрести свободу.
Я вновь промолчал. Уже слишком стар, чтобы кого-то критиковать, слишком много ошибок совершил сам, чтобы указывать на чужие, слишком устал, чтобы пускаться в бессмысленные философские споры, которые, не имея начала и конца, как Вселенная, ни к чему в итоге не ведут.