– Оставив сцену, которая являлась ее естественной средой, Ирен прихватила театр с собой: костюмы, реквизит – в общем, все. А иногда и статистов типа нас, Нелл.
– Мы не просто статисты, – поспешно возразила я, когда он снова посмотрел мне в лицо. Слава богу, волна румянца уже схлынула. – Я предпочитаю считать нас артистами второго плана.
– Что ж, – живо продолжил Квентин, – сама Ирен явно играет сегодня какую-то роль, поскольку на ней было очень скромное черное платье.
– Но уходила она в другом!
Мой гость пожал плечами:
– Насколько я знаю, Нелл, она пытается найти на американских берегах следы своей матери, оставившей ее в детстве. Может, это траур?
– Не могу сказать. Мы действительно посетили Гринвудское кладбище и видели могилу дамы, которая могла быть матерью Ирен. Кроме нее на эту… хм… роль претендует еще одна женщина. Но я не думала, что эти поиски настолько повлияют на Ирен, что она облачится в траур.
– Вот мы с тобой знаем, кто наши родители, причем наверняка. – Он поднялся, чтобы открыть дверь в ответ на стук, который снова заставил меня вздрогнуть. – Где уж нам понять, каково это – расти без матери. Эх.
Он впустил официанта с огромным серебряным подносом, сделанным словно бы из кружева, а не из металла. Поднос занял свое место на покрытом скатертью низком столике рядом с диваном, где сидел Квентин.
Мой гость проводил официанта до двери, проворно сунув ему монетку за хлопоты, о чем я даже и не подумала бы. Да мне и не удалось бы проделать то же самое, не привлекая внимания к жесту, который должен быть незаметным. Неужели мне никогда не стать светской дамой? Или все дело в том, что я родилась в семье приходского священника? Да, определенно, как Квентин только что отметил, отрадно знать свои корни, а ведь Ирен такого счастья никогда не знала.
Квентин взял меня за руку – еще один «неформальный» жест, насчет которого мы вроде как не договаривались, – обвел вокруг столика и усадил на диван подле себя.
Я положила ему в чашку два кусочка сахара.
– Траур, – повторила я, разливая чай. Добавив себе в чашку несколько капель молока, я не могла удержаться от мысли о горьких слезах. – Я понятия не имела, что Ирен так расстроили эти поиски. Трудно поверить, что она дочь самой безнравственной женщины Нью-Йорка, особенно теперь, когда еще одна… скажем так, могила, замаячила на горизонте.
– О чем ты, Нелл? – Квентин встал и подошел к графину с бренди, чтобы плеснуть немного себе в чай.
Не успела я удивиться, как он уже предложил графин мне:
– Немного для вкуса?
– Чай станет слаще?
– Нет, но ты перестанешь так волноваться. – Квентин без дальнейших церемоний плеснул мне бренди в чашку. – Должен признаться, что Ирен не была похожа на женщину в трауре, когда я ее видел. Напротив, она казалась чрезвычайно довольной. Если честно, она неслась по авеню во весь опор, словно старалась успеть на трамвай.
– Очень странно. Она перед уходом сказала лишь, что у нее срочное дело, а мне стоит ждать сюрпризов. – Первый же глоток заставил меня отпрянуть. – Это даже крепче пива, Квентин.
– Что ж, как гласит пословица, бренди – напиток героев. И героинь.
– Тогда это определенно не для меня. – Я нахмурилась. – Так вот зачем ты явился. Ты увидел, что Ирен ушла, и захотел узнать, носит ли она траур.
– Нет, я увидел, что Ирен ушла, и опытному шпиону хватило ума догадаться, что ты тут одна-одинешенька.
И снова раздался стук – на этот раз стучало мое сердце, трепетавшее и колотившееся в грудной клетке, словно птица. Как ни странно, я жаждала, чтобы кто-то помешал нам, по-настоящему постучав в дверь. Более опытная светская дама спросила бы, почему Квентин решил встретиться с нею с глазу на глаз.
Но я только гремела посудой, изо всех сил стараясь не закашляться.
– Я тебя расстроил?
– Как ты верно подметил, то, что мы… заперлись здесь тет-а-тет, не совсем уместно. – Внезапно ком в горле куда-то пропал, я вновь обрела голос, но обращалась скорее к себе, а не к нему. – Хотя это и смешно, как сказала бы Ирен, будь она тут. Вряд ли я сойду за молодую незамужнюю девушку, за которой нужно постоянно присматривать.
– Я поражен. Хочешь сказать, что ты замужем?
– Нет, разумеется нет! И никогда не была!
– Такое впечатление, что ты категорически против замужества. – Квентин слегка нахмурился. – Тогда ты, должно быть, собираешься признаться, что ты и не женщина вовсе. Но я в ответ должен сообщить, что ни за что тебе не поверю, даже если ты наденешь мужской костюм, в который иногда облачается Ирен.