– Все горничные должны прибирать комнаты наверху. Приказ хозяина. А ты что тут делаешь?
Я слегка удивился, расслышав британский акцент в этом увещевании, но затем удивился еще сильнее, когда на замечание ответила обладательница сопрано, сдобренного ирландским акцентом:
– Хозяин велел мне протереть бильярдные шары, он же мне сам сказал. Сегодня утром. А еще приказал протереть все остальные финтифлюшки. Я просто…
– Ты просто болталась без дела на лестничной клетке, девочка моя?
– Ничегошеньки я не болталась. Я поправляла воротник и манжеты, меня как-никак господа теперича видят.
– Ну так принимайся за работу. Мистер Вандербильт особенно щепетильно относится к порядку в бильярдной.
Поскольку мистер Вандербильт стремился сохранить содержимое зловещей комнаты в тайне, я сразу насторожился. До меня донеслись шаги двух пар ног: одни, легкие, торопились в моем направлении, а вторые, потяжелее, поднимались по невидимой лестнице.
Я начал обходить бильярдный стол, чтобы загородить тело, но горничная, которой сделали замечание, влетела в комнату, словно ошпаренная черно-белая курица: облако черных юбок и пышная метелка из перьев для смахивания пыли в руке.
– Ой! Простите, сэр! – Хорошо хоть орать не стала. – Я и знать не знала, что тут жентельмен.
По коже, столь же белой, как воротник и манжеты, были рассыпаны неяркие веснушки. Копна темно-рыжих волос, какие характерны для ирландцев, выбивалась из-под белоснежного чепца.
Пытаясь выйти из комнаты, горничная повернулась и увидела во всей красе труп на бильярдном столе. Глаза ее расширились чуть ли не до размера бильярдных шаров.
– Матерь моя, да тут же мертвяк, ей-богу! – Она приложила пальцы ко лбу, к груди, а потом по очереди к плечам, осенив себя крестным знамением, и в ее голосе зазвучало благоговение. – Батюшки, его ж распяли, как в стародавние времена святых великомучеников!
Распяли! Разумеется! Увидел бы это Уотсон? Возможно, подобную деталь могла заметить лишь ревностная католичка – невежественная, суеверная и набожная горничная.
– Послушай, девочка моя. – Я сделал шаг вперед, прижав палец к губам. – Я из полиции. Хозяин не хочет, чтобы об этом кто-то узнал. Не нужно кричать.
Она перестала причитать и посмотрела на меня:
– Я не из таких, кто кричит, сэр, я…
А потом глаза ее закатились, и несчастная девица упала без чувств. Я успел поймать юную ирландку еще до того, как она с грохотом свалилась на пол, поскольку шум привлек бы внимание дворецкого, и усадил ее на длинную скамью, обтянутую бархатом, откуда проигравшие, видимо, наблюдали, как победители заканчивают партию.
Не успел я вернуться к осмотру места преступления, теперь уже держа в голове религиозную его подоплеку, как ресницы горничной снова затрепетали. Маленькие ручки вцепились мне в рукав, как зубы глубоководного морского угря.
– Прошу вас, сэр, никому не говорите, что я была здесь. Я просто пыталась скрыться от богомерзкого лакея. А этого несчастного прямо тут убили? – Она снова перекрестилась.
– Это не твое дело, милочка. А о твоей оплошности скоро узнает как минимум мистер Вандербильт. Не думаю, что ему это понравится. Все, больше никаких обмороков. Сохраняй хладнокровие и помалкивай.
Иногда необходимо проявить твердость. Разумеется, я готов заткнуть рот не только горничной, но и королевской особе, если мне необходимо сосредоточиться и завершить начатое.
Так, значит, распят. Я снова подошел к бильярдному столу. Семейство Вандербильтов не католики, это мне известно. Как же труп, лежащий в такой позе, оказался в их огромном особняке? Это дело обещает быть куда интереснее, чем расследование пропажи шахмат Астора, благодаря которому мне довелось познакомиться с самыми известными семьями Нью-Йорка.
Я изучил руки и ноги покойного еще раз, низко наклонившись с увеличительным стеклом. Центральные раны слишком малы, чтобы их нанесли толстыми старинными гвоздями, но руки и впрямь могли проткнуть чем-то острым и длинным, например узким кинжалом. Я заметил мельчайшие частицы металла в ране; это означало, что удар нанесли с большой силой. Мистер Вандербильт вряд ли обрадуется, узнав, что именно произошло под крышей его дома, но будет интересно понаблюдать за его реакцией.
Когда дверь в коридор отворилась, я повернулся. Сосредоточившись на уликах, я отвлекся от полулежавшей на скамейке горничной. А она сбежала.
Глава шестая
Снова вместе
Не могу понять, как мужчины – мужья, братья и отцы – позволяют себе высказывать столь постыдную мысль, будто их жены, сестры и дочери ищут любых возможностей и средств пойти на поводу у порока, а если и блюдут приличия, то не от врожденной добродетели, а от страха.