Его вздохи превратились в сердитое фырканье, когда я провел его через фойе отеля к ожидавшей нас коляске. Это был не наемный кэб, а личный экипаж, запряженный превосходной парой одинаковых гнедых. Казалось, посланец удивился моей силе, когда я помог ему преодолеть подножку и забраться в коляску, но занятия борьбой бартитсу сделали меня куда сильнее, чем я кажусь с виду. Я улыбнулся при мысли, что не далее как неделю назад подумывал о том, не продемонстрировать ли старый трюк со сгибанием каминной кочерги моим друзьям в пансионе для актеров. Но тогда я был в ином обличье, а нынче дело закрыто, и карьера моя на американской сцене, увы, закончилась, едва успев начаться.
– Мистер Холмс. – Мой спутник доблестно брызнул слюной, когда экипаж дернулся и пришел в движение, покачиваясь на мягких рессорах. Мы присоединились к потоку поскрипывающих под цокот копыт повозок Нью-Йорка, который не особо отличался от родного Лондона.
– Не нужно лишних слов, мой друг. Я уже знаю большую часть деталей.
– Кто-то… добрался… первым?.. Не… возможно…
– Вы сами мне рассказали!
– О чем вы? Я… только сейчас… обрел способность… говорить…
– Но ваш внешний вид рассказал всю историю куда красноречивее. Хотя я и не удивлен, что на Пятой авеню произошло нечто ужасное, тем не менее меня поразило, что за мной отправили личного секретаря мистера Уильяма Вандербильта, а не слугу. Видимо, дело конфиденциальное.
За толстыми стеклами очков его зрачки, маленькие, как высушенные ягодки, стали еще меньше, а радужка стала еще сильнее выделяться на фоне белков.
– Как вы узнали? Кто нас предал?
– Вы сами, как я уже говорил.
– После того как я покинул дом, я произнес лишь ваше имя, но вы знаете, откуда я и какую должность занимаю. Мой хозяин предупреждал, что вы маг и кудесник. Вы спиритуалист, сэр?
Я не смог сдержать смех:
– Напротив. Я полагаюсь исключительно на неопровержимые вещественные доказательства. Не успев еще вас еще толком рассмотреть, я уже знал, что вам чуть за сорок, вы заняты сидячей работой, причем столь малоподвижной, что лишь серьезный кризис мог заставить вас разместить свое рабочее место в доме господина Вандербильта, секретарем которого вы служите. Боюсь, после сегодняшней гонки ваша больная лодыжка будет вас какое-то время беспокоить.
Он посмотрел на свои высокие ботинки со шнуровкой.
– Вообще-то она редко меня мучает. Но вы правы, сэр, я и впрямь мало двигаюсь на работе. Как правы и в том, что я служу у мистера Вандербильта. Но как вы узнали?
– Покидая дом, вы в спешке задели каменные перила. А это единственный памятник французской архитектуры из белого камня на всей Пятой авеню. Ваш правый карман выглядит так, будто припорошен мукой.
– Что правда, то правда. – Глаза моего спутника сузились, и он нахмурился. – Теперь, когда вы все объяснили, ваши догадки не кажутся уже такими удивительными, как я подумал сначала.
Уотсоны, Господь благослови их, повсюду. Так что я не стал добавлять, что у него есть сестра-арфистка, брат, играющий на скачках, а сам он питает слабость к пастилкам.
– А причина моего визита? – спросил мой собеседник после некоторого молчания.
– Жизнь и смерть, разумеется.
Он едва заметно вздрогнул:
– Ужасная смерть.
Я не стал вдаваться в подробности, поскольку хотел сначала взглянуть на место преступления и услышать свидетельства того, кто первый обнаружил тело.
Вскоре мы миновали суровый особняк, некогда принадлежавший несчастной мадам Рестелл. Большинство домов на Пятой авеню были столь же мрачными. Когда за окном экипажа показался замок из белого камня, скорее подобающего для строительства гробниц, я подхватил трость.
– Меня зовут Уилсон, – сказал вдруг мой попутчик.
– Мистер Чарльз Уилсон, – парировал я. Бедняга снова побледнел. – Инициалы «Ч.У.» на платке, который торчит из нагрудного кармана. Вряд ли родители с фамилией Уилсон отклонились от рекомендаций миссис Гранди[8] по выбору имени для младенцев. Только не говорите, что вас на самом деле зовут Ченс, это убьет меня.
– Ченс? Нет, что вы. Я Чарли с тех самых пор, как впервые поковылял на своей хромой ноге.
– Вы молодец, мистер Уилсон. Мы добрались в рекордное время, не сомневаюсь.
Я вышел из экипажа, не дождавшись, когда мне поможет возница, и пошел в сопровождении секретаря, который только теперь начал ровно дышать, по белой известняковой дорожке. За сверкающим шато на Пятой авеню маячили темные готические шпили массивной церкви. Другие дома на этой улице казались отталкивающими и мрачными, как если бы мы сравнивали затейливый дворец Вандербильтов с многоквартирными домами Нижнего Ист-Сайда[9].
8
Ни разу не появляющийся на сцене персонаж комедии Т. Мортона (1769–1838) «Поторопи свой плуг» – воплощение ходячей морали.