Феруза глубоко вздыхает и окончательно просыпается. Карие с золотистыми искрами глаза удивленно оглядываются, не узнавая комнаты. Припомнив вчерашний вечер, она зажмуривается и еле слышно хихикает.
– Тебе смешно, – с преувеличенным трагизмом провозглашает Аластор. – А у меня, можно сказать, впервые в жизни появилась непреодолимая трудность.
– Какая же? – ласково интересуется предсказательница. Она приподнимается на локтях, с любопытством глядя на приятеля сверху вниз.
– Ты, – молодой человек зарывается лицом в спутанные волосы девушки, судорожно, до боли, стискивая ее в объятиях, беззвучно повторяя: – Не покидай меня, не покидай, никогда, слышишь?..
Взвизгивает распахиваемая дверь, кто-то лихо влетает внутрь, растерянно кашляет и торопливо выскакивает в коридор.
– Ой-лэ, и никакой тебе романтики, – с грустью заключает Феруза, устраиваясь поудобнее и наклоняясь, чтобы поцеловать странно примолкшего Аластора. – Пусть судьба рассудит, сколько нам быть вместе и кто кого покинет... Не надо об этом думать, ладно? – она вглядывается чуть расширившимися зрачками куда-то в пустоту или в осыпающуюся штукатурку на стенах комнаты, и кивает: – У нас еще есть время. Много времени.
Аластор хочет спросить, какое время она имеет в виду, но потом решает узнать это попозже. Раз отпущенного им времени много, его наверняка хватит и на разгадывание загадок, и на поиски ответов на заковыристые вопросы.
Но сейчас – сейчас мир состоит только из тихого шепота, прикосновений, неторопливых движений и мягкого, укачивающего тепла. Утонув в теплом облаке, они любят друг друга, снова и снова, пока не раздается настойчивый стук и чей-то голос не выкрикивает:
– Эй! Все понимаю, прошу прощения, но у нас неприятности! Вам стоит на это глянуть! Вылезайте!
Обширный двор таверны, вымощенный булыжником и некогда знававший лучшие деньки, нынче смахивает на поле неравного боя между людьми и природой. Бурьян, захватив дальние углы, упрямо пробивается сквозь потрескавшиеся камни. В центре двора торчит наполовину обвалившийся фонтан, и позеленевшая медная цапля с явным отвращением цедит из клюва мутную водяную струйку.
Двое, он и она, прощаются возле фонтана и никак не могут проститься. Он – гибкое, подвижное, беспокойное создание, похожее на хищного и сообразительного зверька, хорька или ласку. Выгоревшие на солнце песчано-рыжие длинные волосы то и дело падают молодому человеку на лицо, он мотает головой, продолжая в чем-то настойчиво убеждать подружку. Она – глазастая, с парой темно-каштановых кос, на кончиках которых раскачиваются, звякая, крохотные бубенцы. В отличие от парня, девушка производит впечатление особы из приличного семейства – торгового, а может, и дворянского.
Его зовут Хисс Змеиный Язык, он мошенник, изготовитель поддельных драгоценностей и фальшивых документов, азартный игрок и, как уверят молва, способен всучить кому угодно что угодно, да еще выручить на этом кругленькую сумму.
Ее имя – Лиа. Лиа Риалатио. Она родом из Мессантии Аргосской и служит у знатной офирской дамы, графини Клелии Кассианы диа Лаурин. Молодые люди познакомились всего день назад при не совсем обычных обстоятельствах, но, кажется, прониклись взаимной симпатией.
Наконец им удается убедить друг друга, что любая разлука только предвещает новую встречу, Лиа протискивается в щель между никогда не запирающимися створками ворот, и убегает вниз по Обманному переулку, торопясь вернуться к госпоже.
Хисс долго смотрит ей вслед, потом, покачиваясь, бредет через двор к крыльцу в три ступеньки и вдруг останавливается, озадаченно уставясь на неведомо откуда взявшийся предмет – нечто вроде крохотной молельни, устанавливаемой в честь кого-то из богов на перекрестках или площадях. Сооруженьице чуть пониже человеческого роста, выстроено из черного мрамора, украшено четырьмя витыми колоннами дымчато-серого хрусталя и завершается остроконечной крышей с тонким серебряным шпилем. Глубокая ниша, прорубленная на высоте двух третей от земли, ограждена мелкой железной сеткой, утопленной по краям в камень, и на первый взгляд пустует.
– Хм, – Рыжий обходит вокруг молельни. Боязливо тыкает в нее сначала подобранной щепкой, затем пальцем, убеждаясь, что белая горячка и последствия бурно проведенной ночи совершенно не при чем. Камень настоящий – твердый и холодноватый.