— Сноу, — снова, хихикнув, позвала луна.
Белый волк мягко шел по следу, оставленному человеком у подножия ледяного утеса. На его языке был вкус крови, а в ушах звучала песня сотни серых родичей. Когда-то их было шестеро, пять писклявых слепышей в снегу возле их мертвой матери, сосущих холодное молоко из твердых омертвевших сосков, пока он ползал в одиночестве. Осталось четверо… и один, которого белый волк больше не чувствовал.
— Сноу, — настаивала луна.
Белый волк бежал от нее в пещеру ночи, где скрылось солнце, его дыхание замерзало в воздухе. В беззвездные ночи огромная скала была черна как камень, возвышаясь темной громадой над окружающим миром, но под луной она бледно мерцала, как застывший ледяной водопад. Волчья шкура была густой и косматой, но когда вдоль льда дует ветер, никакой мех не спасет от холода. С другой стороны ветер был еще холоднее, волк чувствовал это. Оттуда, где был его брат, серый брат, пахнущий летом.
— Сноу.
Сосулька упала с ветки. Белый волк повернулся и обнажил зубы.
— Сноу!
Его шерсть встала дыбом, когда лес растворился вокруг него.
— Сноу, Сноу, Сноу!
Послышалось хлопанье крыльев. Сквозь мрак летел ворон.
Он с глухим звуком приземлился на Джона Сноу, цепляя когтями его грудь.
— СНОУ! — прокричал он ему в лицо.
— Я слышу тебя.
Комната была темной, его соломенный тюфяк — жестким. Серый свет сочился сквозь ставни, обещая еще один унылый холодный день.
— Это так ты будил Мормонта? Убери свои перья от моего лица, — Джон выдернул руку из-под одеяла и прогнал ворона. Это была большая птица, старая, наглая, грязная и совершенно не знающая страха.
— Сноу, — прокричал ворон, перелетая на спинку кровати. — Сноу, сноу.
Джон схватил подушку и запустил в него, но птица взмыла в воздух. Подушка ударилась о стену и разорвалась, рассеивая содержимое повсюду как раз в тот момент, когда Скорбный Эдд Толетт просунул голову в дверь.
— Прошу прощения, — сказал он, не обращая внимания на шквал перьев. — Принести м’лорду что-нибудь на завтрак?
— Зерно, — прокаркал ворон. — Зерно, зерно.
— Зажарь ворона, — предложил Джон. — И принеси полпинты эля.
Он до сих пор не мог привыкнуть к наличию стюарда, чьей обязанностью было прислуживать ему. Не так давно он и сам был стюардом и подавал завтрак лорду-командующему Мормонту.
— Три зернышка и один жареный ворон, — сказал Скорбный Эдд. — Очень хорошо, м’лорд, только Хобб приготовил вареные яйца, кровяную колбасу и яблоки, тушенные с черносливом. Яблоки с черносливом просто превосходны, за исключением чернослива. Я сам не ем чернослив. Ну, было один раз, когда Хобб нарубил их вместе с каштанами и морковью и нафаршировал этим курицу. Никогда не доверяйте поварам, милорд. Они используют чернослив там, где вы меньше всего ожидаете.
— Позже, — завтрак мог подождать, в отличие от Станниса. — Никаких неприятностей в лагере прошлой ночью?
— Нет, м’лорд, с тех пор, как Вы приказали сторожить стражу.
— Хорошо.
Тысячи одичалых были заключены за Стеной — пленники Станниса Баратеона, взятые, когда его рыцари разгромили пестрое войско Манса Налетчика. Среди пленных было много женщин, и некоторые стражники тайком уводили их, чтобы согреть свою постель. Люди короля, люди королевы — не имело значения, даже несколько черных братьев попытались сделать то же самое. Мужчины оставались мужчинами, а это были единственные женщины на тысячи лиг.
— Сдались еще двое одичалых, — продолжил Эдд. — Мать с девочкой, путавшейся у нее в юбке. И с ней еще младенец-мальчуган, с ног до головы закутанный в мех, но он был мертв.
— Мертв, — сказал ворон. Это было одно из любимых слов птицы. — Мертв, мертв, мертв.
Каждую ночь к ним прибивалось все больше свободного народа — голодные и наполовину окоченевшие создания, сбежавшие с поля битвы под Стеной только для того, чтобы приползти назад, осознав, что им больше некуда идти.
— Вы допросили мать? — спросил Джон.
Станнис Баратеон разгромил орду Манса Налетчика и захватил в плен самого Короля-за-Стеной… но одичалые все еще оставались там: Плакальщик, Тормунд Великанья Смерть и тысячи других.
— Да, м’лорд, — сказал Эдд, — но она знает только то, как ей удалось сбежать во время битвы и после спрятаться в лесу. Мы накормили ее овсянкой досыта, отправили за забор и сожгли ребенка.