— Рглор посылает нам видения по своему желанию, но я буду искать этого Тормунда в языках пламени, — красные губы Мелисандры изогнулись в улыбке. — Я видела тебя в своем огне, Джон Сноу.
— Это угроза, миледи? Вы собираетесь сжечь и меня?
— Ты неправильно меня понял, — она испытующе посмотрела на него. — Боюсь, тебе со мной неловко, лорд Сноу.
Джон не стал отрицать этого.
— Стена — не место для женщины.
— Ошибаешься. Во сне я видела твою Стену, Джон Сноу. Велико было знание, что воздвигло ее, и велики чары, заключенные подо льдом. Мы идем под одним из ключевых элементов этого мира, — Мелисандра взглянула вверх на Стену, ее теплое дыхание паром клубилось в воздухе. — Это место мое, так же как и твое, и вскоре тебе может понадобиться моя помощь. Не отвергай мою дружбу, Джон. Я видела тебя в центре бури — подавленного, окруженного врагами со всех сторон. У тебя так много врагов. Хочешь, я назову их имена?
— Я знаю их имена.
— Не будь так уверен, — рубин на шее Мелисандры сверкнул алым. — Это не тех врагов, что проклинают тебя в лицо, ты должен боятся. А тех, что улыбаются, когда ты на них смотришь, и точат ножи, когда ты поворачиваешься к ним спиной. Лучше бы тебе держать своего волка поближе к себе. Я видела лед и кинжалы в темноте. Застывшую кровь — красную и твердую — и обнаженную сталь. И было очень холодно.
— На Стене всегда холодно.
— Ты так думаешь?
— Я это знаю, миледи.
— Тогда ты ничего не знаешь, Джон Сноу, — прошептала она.
Бран
Мы уже на месте?
Бран никогда не спрашивал вслух, но эти слова готовы были сорваться с его губ не единожды за то время, пока потрепанная компания устало брела сквозь рощи древних дубов и серо-зеленых страж-деревьев, высоких, словно башни, мимо мрачных гвардейских сосен, будто охранявших дорогу, и бурых каштановых деревьев, на которых не осталось ни листочка. Мы уже близко? гадал мальчик, когда Ходор взбирался по каменному склону или спускался в темные овраги, где грязный наст трещал под ногами. Далеко еще? думал он, когда огромный лось с брызгами переходил полузамерзший ручей. Долго еще? Так холодно. Где же трехглазая ворона?
Покачиваясь в плетеной корзине на спине у Ходора, мальчик съеживался, вжимая голову в плечи, когда огромный помощник конюха проходил под веткой дуба. Снова пошел снег, мокрый и тяжелый. Ходор брел, ресницы на одном его глазу смерзлись, густая спутанная темная борода покрылась инеем, сосульки свисали с кончиков кустистых усов. В его руке, одетой в перчатку, все еще был зажат ржавый железный меч, который он забрал из крипт под Винтерфеллом. Время от времени он набрасывался на ветви, сбивая вниз рыхлые сугробы. "Ход-д-дор", бормотал он, стуча зубами.
Этот звук странным образом успокаивал. Путь из Винтерфелла к Стене Бран и его спутники коротали, болтая или рассказывая истории, но здесь все было по-другому. Даже Ходор чувствовал это. Его "ходоры" раздавались реже, чем было к югу от Стены. В этом лесу стояла такая тишина, какую Бран никогда раньше не встречал. Прежде, чем пошел снег, вокруг них вился северный ветер, вздымая с земли охапки коричневых опавших листьев, и их шелест напоминал ему о таракашках, шуршащих в посудном шкафу, но теперь все листья были погребены под белым покрывалом. Изредка над головой пролетал ворон, и его большие черные крылья хлопали в морозном воздухе. В остальное время вокруг царило безмолвие.
Прямо перед ним, опустив голову и покачиваясь, шел сквозь сугробы лось, его огромные рога покрылись коркой льда. Странник сидел верхом на его широкой спине, грозный и молчаливый. Холодные Руки — такое прозвище дал ему толстый парень Сэм: хотя лицо странника было бледным, руки его были черными, твердыми и холодными как железо. Остальное его тело было укрыто под шерстью, вареной кожей и кольчугой, черты его были скрыты плащом с капюшоном, а нижняя часть лица — укутана в черный шерстяной шарф.
За спиной странника сидела Мира Рид, держа в объятиях брата, которого пыталась защитить от ветра и холода теплом своего тела. У Жойена текли сопли, на морозе они застывали ледяной коркой под носом, время от времени по его телу проходила крупная дрожь. Он выглядит таким маленьким, подумал Бран, когда увидел, как того раскачивает. Он теперь выглядит меньше меня, и слабее, а ведь я — калека.
Лето замыкал их маленькую группу. В морозном лесном воздухе дыхание лютоволка превращалось в облачка белого пара, он все еще прихрамывал на заднюю ногу, в которую его ранили стрелой у Короны королевы. Бран чувствовал боль застарелой раны каждый раз, когда оказывался в шкуре своего большого волка. В последние дни Бран проводил больше времени в теле Лета, чем в своем собственном: волк тоже ощущал укусы мороза, несмотря на густой мех, но он мог дальше видеть, лучше слышать и улавливать больше запахов, нежели мальчик в корзине, спеленатый, как младенец.