— Да, милорд.
— Жаль. Гелла не замужем. Из некрасивых женщин получаются самые лучшие жены. Здесь крабы трех видов. Красные крабы, паучьи крабы и крабы-завоеватели. Паучьих крабов я ем только в сестринском рагу. Это почти как есть себе подобных, — лорд махнул в сторону холодного черного очага, на висящее над ним знамя: вышитый паучий краб, белый на серо-зеленом поле. — До нас дошли слухи, что Станнис сжег своего Десницу.
Моего предшественника. Мелисандра принесла Алистера Флорента в жертву своему богу на Драконьем Камне, чтобы вызвать ветер, который доставил бы их на север. Лорд Флорент был тверд и молчалив, когда люди королевы привязывали его к столбу; даже величественным, насколько может быть таковым полуголый человек. Но как только языки пламени коснулись его ног, он закричал, и, если верить красной женщине, эти крики наполняли их паруса на всем пути к Восточному Дозору-у-Моря. Давосу не понравился тот ветер. В нем чудился запах горелого мяса, а завывания в корабельных снастях напоминали вопли боли. Я легко мог оказаться на его месте.
— Меня не сожгли, — заверил он лорда Годрика, — хотя в Восточном Дозоре я чуть на замерз.
— На Стене такое случается.
Женщина принесла новую буханку хлеба, только что из печи. Давос посмотрел на её руку и не смог отвести взгляд. Лорд Годрик не упустил случая это отметить:
— Да, на ней клеймо. Как и на всех Борреллах вот уже пятьсот лет. Дочь моей дочери. Не та, что готовит рагу, — он разломил хлеб и предложил Давосу половину. — Ешьте. Хороший.
И в самом деле хороший, хотя сейчас любая черствая корка показалась бы Давосу вкусной — это значило, что он здесь гость, хотя бы на одну ночь. У всех лордов Трех Сестер была дурная репутация, а у Годрика Боррелла, лорда Милой Сестры, Щита Сестрина, Господина Волнореза и Хранителя Ночного Факела — хуже всех… но даже повелители разбойников и пиратов связаны древними законами гостеприимства. По крайней мере, я увижу рассвет, сказал себе Давос. Я ел его хлеб и соль.
Хотя в сестринском рагу были приправы и поинтереснее соли.
— Неужели это шафран? — шафран стоил дороже золота, и Давос пробовал его лишь однажды, когда на пиру на Драконьем Камне король Роберт послал ему половину рыбы.
— Да, из Кварта. Есть еще перец, — лорд Годрик взял щепотку и посыпал свой горшочек. — Молотый черный перец из Волантиса, самого лучшего качества. Берите сколько хотите, если вам хочется острого. У меня его сорок ящиков, не считая гвоздики, мускатных орехов и фунта шафрана. Перепало от одной черноглазой девы, — он рассмеялся. У него сохранились все зубы, обратил внимание Давос, хотя большинство из них были желтыми, а один вверху уже почернел. — Везла это в Браавос, но буря снесла её на Челюсти, и она разбилась на моих скалах. Так что, как видите, вы не единственный подарок, который принесли мне шторма. Море вероломно и жестоко.
Не столь вероломно как люди, подумал Давос. Предки лорда Годрика были королями пиратов, пока Старки не пришли к ним с огнем и мечом. Жители Сестер предоставили открытое пиратство Салладору Саану и ему подобным, а сами переключились на терпящих бедствие. Маяки, которые горели у берегов Трех Сестер, должны были предупреждать моряков о мелководье, рифах и скалах и указывать безопасный путь. Однако в штормовые и туманные ночи на Сестрах зажигались ложные огни, приводя неосторожных капитанов к гибели.
— Шторма сделали вам одолжение, принеся к моей двери, — продолжил лорд Годрик. — Вас бы встретил холодный прием в Белой Гавани. Вы прибыли слишком поздно, сир. Лорд Виман намеревается преклонить колено, и вовсе не перед Станнисом, — он сделал глоток пива. — Мандерли — не северяне, у них нет глубоких корней. Прошло не более девятисот лет, как они прибыли на север вместе со всем своим золотом и богами. Они ведь были великими лордами на Мандере, пока не переоценили свои силы и зеленые руки не прихлопнули их. Волчий король забрал у них золото, однако наделил землями и позволил остаться верными своим богам, — он опустил кусочек хлеба в рагу. — Если Станнис думает, что толстяк сможет ездить верхом на олене, то он ошибается. "Звезда Льва" заходила в Сестрин двенадцать дней назад, пополнить запасы пресной воды. Знаете этот корабль? Малиновые паруса, а на носу фигура золотого льва. Судно шло в Белую Гавань и было доверху набито Фреями.
— Фреями? — это было последнее, что Давос ожидал услышать. — Говорят, сын лорда Вимана был убит Фреями.
— Именно, — ответил лорд Годрик. — И толстяк был так разгневан, что поклялся жить на хлебе и вине, пока не отомстит. Но уже до заката опять набил рот моллюсками и пирогами. У нас есть корабли, которые курсируют между Сестрами и Белой Гаванью. Мы продаем им крабов, рыбу и козий сыр, они нам — древесину, шерсть и шкуры. Говорят, его светлость стал толще, чем когда-либо. Вот вам и клятва. Слова — это ветер, а ветер изо рта Мандерли означает не больше, чем ветры из его задницы, — лорд оторвал еще хлеба, продолжая вымакивать рагу. — Фреи везли толстому дураку мешок костей. Некоторые назвали бы это любезностью — принести мужчине кости его мертвого сына. Будь это мой сын, я ответил бы на такую любезность и поблагодарил Фреев, прежде чем повесить, но толстяк слишком благороден для этого, — он сунул хлеб в рот, прожевал, проглотил. — Я ужинал с Фреями. Один сидел как раз на вашем месте. "Рейегар", так он представился. Я чуть не рассмеялся ему в лицо. Он говорил, что потерял жену и теперь собирается завести новую в Белой Гавани. Вороны летали туда-сюда. Лорд Виман и лорд Уолдер заключили договор и намереваются закрепить его браком.