Мальчик покачивался в висевшей на спине Ходора плетёной корзине, сгибаясь и втягивая голову в плечи, когда великан конюх проходил под веткой дуба. Снова повалил густой, мокрый снег. Ходор шёл, глядя всего одним глазом – веко на втором примёрзло и не открывалось. Густая каштановая борода конюха заиндевела, а с кончиков усов свисали сосульки. В руке он нёс длинный ржавый меч, захваченный из крипты Винтерфелла, и время от времени срубал попавшуюся на пути ветку, окатывая всё вокруг брызгами снега.
– Ход-д-д-дор, – бормотал он под стук собственных зубов.
Удивительно, но это бормотание успокаивало. С начала их путешествия от Винтерфелла к Стене Бран со спутниками коротал время за беседой и пересказом сказок, но здесь всё было иначе. Это чувствовал даже Ходор. Его ходоры стали звучать реже, чем по ту сторону Стены. В этом лесу царило спокойствие, несвойственное всем прочим местам, знакомым Брану. Перед тем, как повалил снег, кружил северный ветер, поднимая с земли кучи бурых листьев, чей лёгкий шелест, напомнил Брану шуршание копошащихся в буфете тараканов. Но теперь опавшая листва похоронена под белым покровом. Время от времени над головами путников пролетал ворон, хлопая широкими чёрными крыльями в холодном воздухе. Остальной мир хранил молчание.
Впереди, обходя сугробы и опустив голову, брёл лось. Его огромные развесистые рога обледенели, а на широкой спине восседал угрюмый и молчаливый следопыт. Толстяк Сэм прозвал его Холодные Руки из-за того, что руки бледного следопыта были чёрными, твёрдыми и холодными, как железо. Тело следопыта укутывали слои шерсти, вываренной кожи и кольчуги. Низко надвинутый капюшон плаща и чёрный шерстяной шарф скрывали его лицо.
Позади следопыта сидела Мира Рид. Она обхватила руками брата, защищая того от ветра и холода теплом собственного тела. Под носом Жойена сосульками застыли сопли, и время от времени его сотрясала сильная дрожь.
«Он выглядит таким маленьким, – подумал Бран, увидев, как тот дрожит. – Сейчас он кажется даже меньше меня, да и слабее, а ведь я – калека».
Замыкал их маленький отряд Лето. Окутанный паром от собственного дыхания на морозном лесном воздухе лютоволк бежал следом за людьми, припадая на заднюю лапу, раненную стрелой ещё у Короны Королевы. Каждый раз, оказываясь в шкуре огромного волка, Бран разделял с ним эту боль. В последнее время он находился в теле Лето чаще, чем в своём. Волк чувствовал укусы холода даже несмотря на густой мех, но видел дальше, слышал и чуял лучше мальчишки, сидевшего в корзине и спелёнутого, словно младенец.
В остальное время, когда Брану надоедало быть волком, он проскальзывал в тело Ходора. Ощущая его присутствие, великан-тихоня принимался хныкать и трясти своей лохматой головой, но уже не столь яростно, как тогда в Короне Королевы.
«Он знает, что это я, – успокаивал себя мальчик. – Он уже ко мне привык».
Но в любом случае в облике Ходора Брану никогда не было уютно. Огромный конюх не понимал, что происходит, и Бран чувствовал во рту привкус его страха. В шкуре Лето – куда лучше.
«Я – это он, и он – это я. Он чувствует то же, что и я».
Иногда Бран ощущал, что лютоволк принюхивается к лосю, прикидывая, сможет ли победить это огромное животное. В Винтерфелле Лето рос рядом с лошадьми, но лось не лошадь, а добыча. Лютоволк чувствовал, как под лохматой шкурой лося течёт тёплая кровь. Одного запаха было достаточно, чтобы пасть наполнилась слюной, и, думая вместе с ним о вкусном, тёмном мясе, давился слюной и Бран.
С ветвей росшего рядом дуба каркнул ворон, и Бран услышал, как неподалёку захлопали крылья ещё одной крупной чёрной птицы, слетевшей на землю. Днём за ними следовало не больше полудюжины воронов, перелетавших с дерева на дерево или путешествовавших на лосиных рогах. Остальные падальщики либо улетали далеко вперёд, либо оставались позади. Но стоило солнцу опуститься, как они возвращались и, спустившись с неба на полночных крыльях, занимали ветки всех деревьев на многие ярды в округе. Некоторые из птиц подлетали к следопыту и шептались с ним, и Брану казалось, что он понимает всё, о чём они каркают и клекочут.
«Они – его глаза и уши. Его шпионы, сообщающие об опасностях, что таятся впереди и подкрадываются сзади».
Вот и сейчас. Лось внезапно встал, и следопыт легко соскользнул с его спины на землю, провалившись по колено в снег. Ощетинившийся Лето зарычал. Лютоволку не нравился запах Холодных Рук.