Деревня оказалось такой же пустой и брошенной одичалыми, как и другие, что встречались им по пути. Некоторые из тех поселений даже сожгли, словно хозяева хотели убедиться, что возвращаться некуда, но эта деревня избежала подобной участи. Под снегом они нашли дюжину хижин и крытый дёрном общинный дом, сложенный из толстых, плохо оструганных брёвен.
– По крайней мере, мы спрячемся от ветра, – сказал Бран.
– Ходор, – согласился Ходор.
Мира соскользнула со спины лося и вместе с братом помогла Брану выбраться из плетёной корзины.
– Может, одичалые оставили немного еды, – предположила девушка.
Её надежда оказалась напрасной. Внутри общинного дома они нашли лишь разбросанную по утоптанному земляному полу золу и пробиравший до костей холод. Но всё же у них имелась крыша над головой и стены из брёвен, не пропускавшие ветер. Неподалёку протекал покрывшийся льдом ручей. Лосю пришлось разбить лёд копытом, чтобы напиться. Когда Бран с Жойеном и Ходором устроились, Мира принесла им пососать несколько кусочков льда. Талая вода была настолько холодной, что Брана пробрала дрожь.
Лето не стал заходить внутрь. Бран чувствовал голод огромного волка, словно отголосок своего.
– Ступай на охоту, – сказал мальчик, – только не трогай лося.
Часть его тоже хотела отправиться поохотиться. Возможно, он и отправится, но позже.
Ужин состоял из пригоршни размолотых в кашицу желудей, настолько горьких, что Брану прошлось пересилить себя, чтобы их проглотить. Жойен к ним даже не притронулся. Младший и куда менее выносливый брат Миры с каждым днём становился всё слабее.
– Жойен, тебе нужно поесть, – уговаривала его Мира.
– Позже. Я просто хочу отдохнуть, – вяло улыбнулся Жойен. – Сегодня я не умру, сестрёнка. Обещаю.
– Ты едва не упал с лося.
– Едва не считается. Я замёрз и проголодался. Только и всего.
– Тогда поешь.
– Толчёные жёлуди? У меня и без того болит живот, от них станет только хуже. Оставь меня в покое, сестрёнка. Мне приснится жареный цыплёнок.
– Одними снами сыт не будешь. Даже зелёными.
– Сны – это всё, что у нас осталось.
«Всё, что осталось».
Последние припасы, прихваченные с юга, закончились десять дней назад. С тех пор их днём и ночью преследовал голод. В этом лесу даже Лето было трудно найти добычу. Им приходилось выживать на толчёных желудях и сырой рыбе. В лесу полно замёрзших ручьёв и холодных чёрных озёр, а Мира, вооружённая трезубой лягушечьей острогой, справлялась с ловлей рыбы не хуже иного мужчины с крючком и леской. Порой она возвращалась совсем посиневшая от холода, но с ещё живой добычей на зубцах. Однако прошло уже три дня с тех пор, как Мира в последний раз поймала рыбу. В животе Брана царила такая пустота, словно эти три дня длились три года.
После того, как они, давясь, съели скудный ужин, Мира, прижавшись к стене, принялась точить свой кинжал. Ходор притулился у двери, раскачиваясь из стороны в сторону и бормоча:
– Ходор, ходор, ходор.
Бран закрыл глаза. Было так холодно, что разговаривать не хотелось, но они не смели развести огонь. Об этом Холодные Руки их предупредил особо.
«Эти леса не такие пустынные, как вам кажется, – сказал он ребятам. – Вы и не представляете, что может явиться на свет из темноты».
От воспоминания мальчик поёжился, несмотря на тепло сидевшего рядом Ходора.
Сон не шёл, да и не мог прийти. Вместо него выл ветер, кусал холод, сиял на снегу лунный свет и огонь. Бран вернулся в шкуру Лето, убежавшего на несколько лиг, и ночь окуталась запахом крови. Запах был очень сильным.
«Кого-то убили, неподалёку».
Плоть, наверняка, ещё тёплая. Внутри с новой силой воспрял голод и рот наполнился слюной.
«Не лось, не олень. Не это».
Серой тощей тенью лютоволк крался к мясу, скользя от дерева к дереву через озерца лунного света и снежные курганы. То с одной стороны, то с другой налетал порывистый ветер. Лютоволк даже потерял запах крови, нашёл и опять потерял. Во время очередной попытки его отыскать, отдалённый звук заставил его навострить уши.
«Волк», – моментально узнал он. Лето осторожно двинулся на звук. Вскоре запах крови вновь вернулся, но в сопровождении других: мочи, мёртвой шкуры, птичьего помёта, перьев, волка, волка и ещё одного волка.
«Стая».
Придётся драться за свой ужин.
Они тоже его учуяли. Волки уставились на лютоволка, едва тот вышел из тени деревьев на залитую кровью поляну. При появлении соперника самка, жевавшая кожаный сапог с остатками ноги, бросила свою добычу. Вожак, старый самец с седой белой мордой и единственным глазом, рыча и оскалив зубы, двинулся ему навстречу. За ним, тоже обнажив клыки, следовал самец помладше.