— Как Вам будет угодно.
Кратчайший путь вниз лежал по чёрной лестнице — она не отличалась роскошью, но шла напрямик, скрытая в стенах пирамиды, и её ступени были узкими и крутыми. Сир Барристан освещал путь фонарём, чтобы Дени не оступилась впотьмах и не упала. Вокруг них сжимались стены, сложенные из разноцветных камней, которые становились одинаково серыми и чёрными, как только свет фонаря покидал их. Трижды они проходили мимо постов Безупречных, те стояли, не шелохнувшись, словно изваяния. В тишине раздавался лишь шелест их шагов.
На нижнем уровне Великой пирамиды Меерина царил сумрак, стояла тишина и пахло пылью. Наружные стены пирамиды здесь были почти десять метров толщиной. Внутри каждый звук эхом отражался от сводов разноцветного камня, и отголоски его были слышны в конюшнях, стойлах и кладовых. Они прошли под сводами трёх огромных арок, потом пол приобрёл уклон, и по освещённому факелами коридору они спустились в подземелья под пирамидой, мимо резервуаров, темниц и пыточных, где когда-то пороли рабов, сдирали с них кожу и жгли их калёным железом. Наконец, они добрались до огромных железных дверей со ржавыми петлями, у которых несли караул Безупречные.
Один из них достал по её приказу металлический ключ. Петли заскрипели, двери открылись. Дейенерис Таргариен шагнула в обжигающую тьму и остановилась у края глубокой ямы. Внизу, метрах в десяти-двенадцати, она увидела своих драконов, они подняли головы. Четыре точки светились в темноте: два глаза цвета расплавленного золота и два цвета бронзы.
Сир Барристан прикоснулся к её руке:
— Ближе подходить не следует.
— Неужели вы думаете, что они могут причинить мне вред?
— Я не знаю, Ваша светлость, но я предпочёл бы, чтобы Вы не ставили рискованных экспериментов.
Рейегаль заревел, выпустил сгусток жёлтого пламени,и на мгновение вокруг стало светло, как днём. Языки пламени лизнули стены, и лицо Лени опалило жаром, словно приоткрылась дверца печи. На той стороне ямы Визерион разворачивал крылья, разгоняя спёртый воздух. Он хотел лететь к ней, но цепи со звоном напряглись и потянули его обратно, и он плашмя упал на брюхо. Его лапы были прикованы к полу цепями толщиной в кулак. На нём был железный ошейник, цепь от него шла к стене за спиной дракона. Такие же оковы были на Рейегале. В свете фонаря Селми его мерцающая чешуя казалось бледно-зелёной, словно нефрит. Его зубы были сжаты, между ними просачивались струйки дыма.
По полу возле него были разбросаны кости, надкусанные, обугленные, расщеплённые. Было нестерпимо жарко, пахло серой и горелым мясом.
— Они выросли. — Голос Дени эхом отразился от закопчённых каменных стен. Капля пота стекла по лбу и упала ей на грудь. — А что, драконы действительно растут всю жизнь?
— Да, если им хватает еды и достаточно места. А вот запертые здесь...
При Великих Господах эта яма служила темницей. Пять сотен человек могло поместиться в ней... Достаточно большая для двух драконов. Но что будет, когда они станут слишком велики для этой ямы? Начнут ли они драться, пуская в ход пламя и когти? Или же они будут расти болезненными и слабыми, с чахлой грудью и сморщенными крыльями? Иссякнет ли их пламя перед смертью?
Что за мать оставляет детей гнить в темноте?
Не смотри назад — пропадёшь. — говорила себе Дени... но как не смотреть в прошлое? Я должна была догадаться, к чему всё идёт. Неужели я была настолько слепа, или же просто закрывала на это глаза, не желая отдавать себе отчёт в том, какова цена моего могущества?
Она слышала все эти истории от Визериса, ещё когда была маленькой. Он любить рассказывать о драконах. Она знала, как пал Харренхол. Он слышала о Пламенном поле и о Драконьем Танце. Мать её предка, третьего по счёту Эйегона, сожрал на его глазах дракон его дяди. А все эти бесчисленные песни, где повествовалось о деревнях и королевствах, которые драконы держали в страхе, пока не объявлялся какой-нибудь храбрый охотник на драконов. В Астапоре она видела, как вытекли от жара глаза работорговца. По дороге в Юнкай, когда Даарио принёс и бросил к её ногам головы Сэллора Безволосого и Прендала на Гезна, её детки ими перекусили. Драконы не испытывают страха перед людьми. А если дракон достаточно велик, чтобы съесть овцу, он проглотит ребёнка с той же лёгкостью.
Её звали Хаззеа. Ей было четыре годика. Если, конечно, её отец не солгал. A oн мог лгать. Никто, кроме него, дракона не видел. Они принёс обугленные кости в качествен доказательства, но что доказывают обугленные кости? Он мог убить девочку сам, а потом сжечь её тело. Бритоголовый сказал тогда, что на его памяти это не первый отец, избавляющийся от нежеланной дочери. Ребёнка могли убить Сыны Гарпии, позаботиться, чтобы это выглядело так, словно её убил дракон, и пусть весь город возненавидит меня. Дени так хотелось верить в это... но если бы это было так, зачем бы отец Хаззеи дожидаться конца аудиенции, когда зал почти опустел? Если бы всё это было подстроено с целью ополчить Меерин против неё, он рассказал бы свою историю тогда, когда в зале было полно слушателей.
Бритоголовый призывал её казнить этого человека. "По крайней мере, прикажите вырвать ему язык. Своей ложью этот человек может погубить всех нас, Светлейшая". Но Дени не послушала его, и предпочла расплатиться по своему кровавому долгу. Никто не смог сказать ей, сколько стоит девочка, дочь, так что она распорядилась заплатить за неё в сто раз больше, чем стоит ягнёнок. "Если бы я могла вернуть тебе Хаззею, я была бы счастлива, — сказала она отцу, — но есть вещи, неподвластные даже королеве. Её останки будут похоронены в Храме Их Милости, и сотня свечей будет гореть днём и ночью в память о ней. Приходи ко мне в её день рождения, каждый год, и никто из твоих оставшихся детей ни в чём не будет нуждаться... но никто больше не должен слышать эту историю.
— Меня будут спрашивать, — ответил безутешный отец, — где Хаззеа и от чего она умерла?
— Она умерла от укуса змеи, — убедительным тоном произнёс Резнак мо Резнак. — Её утащили голодные волки. Она внезапно заболела и умерла. Придумай, что хочешь, главное, никогда больше не упоминай драконов.
Визерион снова попытался подняться к ней, когти его скребли камень, тяжёлые цепи громыхали. У него вновь ничего не вышло, он заревел, изогнул шею, завёл голову за спину, насколько мог, и выпустил столб золотистого пламени на стену позади себя. Как скоро этот жар станет таким сильным, что от него начнёт трескаться камень и плавиться металл?
Совсем ещё недавно она катала его на плече, а он обвивал хвостом её руку. Она кормила его с рук жареным мясом. Его заковали первым.Дейенерис сама отвела его в яму и его заперли там с несколькими бычками. Когда он наелся и его одолела дремота, его заковали в цепи, спящего.
С Рейегалем было сложнее. Наверное, он услышал, как бушует в яме брат, услышал через разделявшую их толщу каменных стен. В конце концов, на него набросили сеть из толстых металлических цепей, когда он нежился на солнце на её балконе, он так яростно вырывался, извивался и бился, что его тащили вниз по чёрной лестнице целых три дня. В схватке с ним сгорели шестеро.
А Дрогон...
"Крылатая тень", — так назвал его убитый горем отец девочки. Cамый большой из троих, самый свирепый, самый неуправляемый, с чёрной как ночь чешуёй и глазами, в которых бушует пламя.
Дрогон охотился вдали от дома, а насытившись, возвращался, чтобы погреться на солнышке на вершине Великой Пирамиды, где когда-то возвышалась мееринийская гарпия. Трижды его пытались изловить там, и трижды он ускользал. Сорок её самых храбрых людей ловили его, рискуя жизнью. Почти все получили ожоги, а четверо умерли. Последний раз она видела Дрогона на закате дня, когда его пытались поймать в третий раз. Чёрный дракон летел на север, за Скаазадхан, в сторону высоких трав дотракийского моря. С тех пор его не видели.