Когда он снова пришел в себя, его голова была готова взорваться, а корабль совершал тошнотворные круговые маневры, хотя капитан настаивал, что они прибыли в порт. Тирион попросил капитана заткнуться и слабо брыкнулся, когда здоровенный лысый матрос подхватил его одной рукой и отнес, извивающегося, в трюм, где его дожидалась пустая винная бочка. Она была низкая и маленькая, тесная даже для карлика. Все, на что был способен Тирион – это обмочиться. Его запихнули в бочку вниз головой, так что колени оказались прижатыми к ушам. Обрубок носа ужасно чесался, но руки были сдавлены так сильно, что он не мог даже пошевелиться, чтобы его почесать. Паланкин прямо по моему росту, подумал он, когда забивали крышку. Он услышал крики, когда его поднимали из трюма. При каждом отскоке его череп стукался о дно бочки. Мир завертелся, когда ее скатывали вниз, а потом она остановилась с таким грохотом, что он чуть не заорал. Затем другая бочка врезалась в него, и Тирион прикусил язык.
Это было самое долгое путешествие в его жизни, хотя вряд ли оно длилось более получаса. Бочку поднимали и опускали, катили и укладывали в кучу, переворачивали, ставили ровно и вновь куда-то катили. Сквозь деревянные планки доносились крики людей, а один раз неподалеку заржала лошадь. Хилые ноги Тириона свело судорогой, и вскоре они заболели так сильно, что заставили позабыть о гудящей голове.
Все закончилось как и началось: еще одним перекатыванием, от которого у него закружилась голова и осталось еще больше ушибов.
Снаружи доносилась речь на незнакомом языке.. Кто-то принялся долбить бочку сверху и внезапно крышка с треском открылась. Внутрь хлынул свет и свежий воздух, Тирион жадно вздохнул и попытался встать, но смог только опрокинуть бочку и вывалиться на плотно утрамбованный земляной пол.
Над ним возвышался невероятно толстый мужчина с раздвоенной желтой бородой, сжимающий в руках деревянный молоток и железную стамеску. Его рубаха легко могла бы послужить шатром на турнире, а небрежно связанный пояс был расстегнут, выставляя напоказ огромное белое брюхо и пару больших грудей, висевших, словно два мешка с салом, покрытых жесткими желтыми волосами. Он напомнил Тириону мертвую морскую корову, которую однажды выбросило на берег возле пещер Утеса Кастерли.
Толстяк глянул вниз и ухмыльнулся:
– Пьяный карлик, – произнес он на общем языке Вестероса.
– Вонючая морская корова, – рот Тириона был полон крови. Он выплюнул ее на ноги толстяка.
Они находились в длинном тусклом погребе со сводчатыми потолками и каменными стенами, запятнанными селитрой. Их окружали бочки с вином и элем, которых было более, чем достаточно, чтобы поддержать одного страдающего от жажды карлика в течение ночи. Или всей оставшейся жизни.
– А ты дерзок. Мне нравится это в карликах.
Когда толстяк рассмеялся, его плоть затряслась так энергично, что Тирион испугался, как бы тот не упал и не раздавил его.
– Ты голодный, мой маленький друг? Уставший?
– Томимый жаждой, – Тирион с трудом поднялся на колени. – И немытый.
Толстяк втянул носом воздух:
– Да, ванна прежде всего. Потом еда и мягкая кровать, верно? Мои слуги позаботятся об этом, – он отложил инструменты в сторону. – Мой дом – твой дом. Друг моего заморского друга – друг Иллирио Мопатиса. Да.
А друг Паука Вариса – последний, кому бы я стал доверять!
Толстяк, однако, не подвел с обещанной ванной. Едва Тирион погрузился в горячую воду и закрыл глаза, как тут же уснул. Он проснулся обнаженным, на перине из гусиного пуха – столь мягкой, что казалось, будто он провалился в облако. Язык был шершавым, в горле пересохло, зато член был словно железный прут. Он скатился с кровати, разыскал ночной горшок и наполнил его, постанывая от удовольствия.
В комнате стоял полумрак, но в щели между ставнями пробивались желтые лучи солнечного света. Тирион стряхнул последние капли и поковылял по мирийскому ковру, мягкому, словно первая весенняя травка. Он неуклюже вскарабкался на кресло у окна и распахнул ставни, чтобы посмотреть, куда Варис и боги отправили его.
Под окном, как часовые вокруг мраморного бассейна, росли шесть вишен; их тонкие ветки были голыми и бурыми. Обнаженный мальчик с клинком наемного убийцы в руке стоял в воде, приготовившись к дуэли. Стройный и симпатичный, не старше шестнадцати лет, с прямыми светлыми волосами, доходящими до плеч. Он выглядел таким живым, что карлик не скоро осознал: мальчик сделан из раскрашенного мрамора, хотя его меч сверкал словно настоящая сталь.
За бассейном вставала кирпичная стена высотой в двенадцать футов с железными пиками наверху. За ней находился город. Вокруг залива теснилось море черепичных крыш. Он увидел квадратные кирпичные башни, огромный красный храм, далекое поместье на холме. У горизонта солнечный свет отражался от глубокой воды. Через бухту сновали рыбацкие лодки, их паруса трепетали на ветру, и он смог различить мачты кораблей, причаливших к берегу. Наверняка один из них направляется в Дорн или в Восточный Дозор-у-Моря. Однако у него не было денег, чтобы заплатить за поездку, и грести он бы тоже не смог. Пожалуй, я мог бы наняться юнгой и отработать проезд, позволив команде трахать меня всю дорогу через Узкое море.
Ему стало интересно, куда его занесло. Даже воздух здесь пахнет по-другому. Странные ароматы витали в прохладном осеннем воздухе, а с улиц за стеной до него доносился слабый отзвук незнакомой речи. Язык был похож на валирийский, но он мог разобрать лишь одно слово из пяти. Нет, это не Браавос, решил он. Но и не Тирош. Облетевшие деревья и холодный ветер также говорили против Лисса, Мира и Волантиса.
Услышав звук открывающейся двери за спиной, Тирион обернулся к своему толстому хозяину.
– Это Пентос, не так ли?
– Точно. Где ж еще нам быть?
Пентос. Да уж, не Королевская Гавань, что и говорить.
– Куда отправляются шлюхи? – услышал он собственный вопрос.
– Здесь, как и в Вестеросе, шлюх можно найти в любом борделе. Но тебе они не потребуются, мой маленький друг. Выбирай любую из моих служанок. Ни одна не посмеет тебе отказать.
– Рабыни? – многозначительно уточнил карлик.
Толстяк погладил один из зубцов своей напомаженной желтой бороды жестом, показавшимся Тириону в высшей степени неприличным.
– Рабство в Пентосе запрещено по условиям соглашения, заключенного нами с Браавосом сотню лет тому назад. Тем не менее, они тебе не откажут, – Иллирио неуклюже поклонился. – А сейчас мой маленький друг должен меня извинить. Я имею честь быть магистром этого города, и нас призывает к себе на совещание принц, – он улыбнулся, продемонстрировав полный рот кривых желтых зубов.
– Если хочешь, прогуляйся по поместью и его угодьям, но не вздумай выбираться за стену. Лучше никому не знать, что ты был здесь.
– Был? Разве я еще куда-то собираюсь?
– Вечером будет предостаточно времени обсудить это. Мы с моим маленьким другом поедим, выпьем и составим великие планы, да?
– Да, мой толстый друг, – ответил Тирион.
Он хочет использовать меня для собственной выгоды. Торговые принцы Вольных городов всегда думали только о собственной выгоде. "Солдаты пряностей и сырные лорды", с презрением отзывался о них его отец. Если как-то утром Иллирио Мопатис вдруг решит, что для него больше пользы от мертвого карлика, чем от живого, то уже вечером он вновь окажется упакованным в бочку. И лучше бы мне убраться отсюда, пока это день не настал. А в том, что он настанет, Тирион нисколько не сомневался: Серсея ни за что его не простит, да и Джейме не поблагодарит за стрелу в отцовском брюхе.