Первым, сжимая в руке факел, по ступеням поднялся Серый Червь. Его шлем был украшен тремя пиками. За ним следовали четверо Безупречных, неся на плечах мёртвое тело. Их непроницаемые лица под бронзовыми остроконечными шлемами казались тоже отлитыми из бронзы.
Они положили труп к её ногам. Сир Барристан поднял окровавленное покрывало. Серый Червь поднёс факел поближе, чтобы королева могла рассмотреть мертвеца.
Его лицо было гладким и безволосым, а щёки разрезаны почти от уха до уха. Покойный был высоким, светлокожим, с голубыми глазами. «Уроженец Лисса или старого Волантиса, похищенный пиратами и проданный в рабство в красный Астапор». И хотя глаза его были распахнуты, кровавыми слезами истекали раны, которым не было числа.
– Ваше величество, – произнёс сир Барристан, – в переулке, где его нашли, была нарисована гарпия...
– ...его собственной кровью. – Дейенерис уже догадалась, что произошло. Дети Гарпии по ночам устраивали резню и возле каждой жертвы оставляли свой знак. – Серый Червь, почему он оказался один? У него не было напарника? – По её приказу Безупречные ночью патрулировали город всегда парами.
– Моя королева, – ответил капитан, – ваш слуга Храбрый Щит прошлой ночью не дежурил. Он шёл... в одно место... выпить... в компании.
– Место? Что за место?
– Дом наслаждения, ваше величество.
«Бордель».
Половина освобождённых ею людей были из Юнкая, где Мудрые господа славились своими постельными рабами. «Путь семи вздохов». Не удивительно, что бордели появлялись в Миэрине как грибы после дождя. «Это единственное, что они умеют, и им приходится бороться за жизнь». Цены на продукты росли с каждым днём, а плотские утехи дешевели. Она знала, что в самых бедных кварталах между ступенчатыми пирамидами миэринской знати располагались бордели на любой вкус.
«Даже если так...»
– Не понимаю, что евнух делал в борделе?
– Ваше величество, даже тот, кому недостает мужских частей, в душе остаётся мужчиной, – ответил Серый Червь. – Вашему слуге сказали, что Храбрый Щит иногда платил женщинам из борделя, чтобы те возлежали с ним и держали его в объятьях.
«Кровь дракона не плачет».
– Храбрый Щит, – повторила она, сдержав слёзы. – Так его звали?
– Если так угодно вашему величеству.
– Хорошее имя. – Добрые господа Астапора не позволяли своим рабам-солдатам иметь даже имена. После освобождения некоторые из её Безупречных вернули себе имена, данные им при рождении, а остальные придумали новые. – Известно, сколько человек напали на Храброго Щита?
– Ваш слуга не знает... много.
– Шесть или больше, – сказал сир Барристан. – Судя по ранам, атаковали со всех сторон. Его нашли с пустыми ножнами. Возможно, он успел кого-то ранить.
Дени про себя молилась, чтобы кто-то из убийц умирал прямо сейчас, корчась от боли и вцепившись в живот.
– Зачем ему так разрезали щёки?
– Милостивая королева, – сказал Серый Червь, – в горло Храброго Щита убийцы затолкали половые органы козла. Ваш слуга убрал их перед тем, как принести тело сюда.
«Они не могли скормить ему его собственные гениталии. В Астапоре ему не оставили ни ствола, ни корня».
– А Дети Гарпии осмелели, – сказала Дени. До сих пор убийцы ограничивались нападениями на безоружных освобождённых жителей, подстерегая тех на улицах или вламываясь по ночам к ним в дома, чтобы зарезать в постели.
– Это первый из моих солдат, убитый ими.
– Первый, но не последний, – предупредил сир Барристан.
«Война не кончилась, – поняла Дени, – просто теперь я воюю с тенями».
Она надеялась отдохнуть от убийств, восстановить и исцелить душу. Выбравшись из шкуры, королева опустилась на колени рядом с трупом и, не обращая внимания на охнувшую Чхику, закрыла убитому глаза.
– Храбрый Щит не будет забыт. Пусть его омоют, оденут в доспехи и похоронят как воина – со шлемом, щитом и копьями.
– Как прикажет ваше величество, – сказал Серый Червь.
– Отправьте дюжину людей в Храм Милостей и спросите у Синих Милостей, не приходил ли к ним человек с раной от меча. Ещё распустите слух, что мы щедро заплатим золотом за меч Храброго Щита. Расспросите мясников и пастухов, не кастрировал ли кто недавно козла. – Может, какой-нибудь козопас сознается. – Также проследите, чтобы никто из моих людей не ходил после наступления темноты один.