А ему, больше, чем кому бы то ни было, запрещалось обращаться к отцу.
— Н-н-ну… Я…
Отец прорычал ругательство и пнул Валериуса в лицо. Сила удара сбила того с ног. Теперь он лежал рядом с Зареком, из носа текла кровь.
— Меня тошнит от того, как ты нянчишься с ним.
Отец спешился и поспешил к Зареку, который упал на колени и закрыл голову руками, ожидая удара.
Отец ударил его по ребрам.
— Вставай, пес.
Зарек не мог вздохнуть от боли в боку и ужаса, охватившего его.
Магнус вновь опустил ногу на его тело.
— Вставай, я сказал!
Зарек заставил себя встать, несмотря на то, что ему хотелось лишь бежать. Но он давно выучил, что оно того не стоит. Бегство лишь усилит наказание.
Поэтому он стоял, открытый для ударов.
Отец схватил его за шею и повернул к Валериусу, который тоже уже был на ногах. Он притянул Валериуса за одежду и прорычал:
— Ты мне отвратителен. Твоя мать была такой шлюхой, что мне интересно, какой трусливый ублюдок породил тебя. Я знаю, что ты не мой сын.
Зарек заметил вспышку боли в глазах Валериуса, но тот быстро спрятал ее. Это была обычная ложь, которую использовал отец, всякий раз, когда злился на Валериуса. Одного взгляда на них обоих хватило бы, чтобы понять — Валериус был ему таким же сыном, как и Зарек.
Отец оттолкнул Валериуса от себя и поволок Зарека за волосы по направлению к лавкам.
Зареку хотелось положить свою руку на отцовскую, чтобы не было так больно, но не осмелился.
Отец не выносил, когда раб касался его.
— Ты работорговец? — спросил Магнус.
Перед ними стоял пожилой мужчина.
— Да, мой господин. Могу ли я подобрать вам раба?
— Нет, я сам хочу продать тебе кое-кого.
Зарек резко выдохнул, когда понял, что происходит. Мысль о том, чтобы покинуть дом, пугала мальчика. Несмотря на то, что жизнь его была ужасной, он слышал достаточно историй от других рабов, чтобы понимать — она может стать намного хуже.
Старый работорговец довольно поглядел на Валериуса.
Тот отступил, побледнев.
— Это красивый мальчик, господин. Я могу много заплатить за него.
— Не этот, — отрезал генерал. — Вот он.
Он подтолкнул Зарека к работорговцу, скривившему в отвращении губы. Мужчина зажал нос.
— Это шутка?
— Нет.
— Отец…
— Придержи язык, Валериус или я приму его предложение и продам тебя.
Валериус бросил сочувственный взгляд на Зарека, но мудро промолчал.
Работорговец покачал головой.
— Этот абсолютно ни на что не годен. Как вы его использовали?
— Как мальчика для битья.
— Теперь он слишком взрослый для этого. Клиенты хотят молоденьких, привлекательных мальчиков. Этот выродок годен лишь на то, чтобы просить милостыню.
— Забирай его и я заплачу тебе два динария.
У Зарека перехватило дыхание, когда он услышал слова отца. Он платит работорговцу, чтобы тот его забрал? Это было неслыханно.
— Я возьму его за четыре.
— Три.
Работорговец кивнул.
— Хорошо, три.
Зарек не мог вздохнуть: их разговор отдавался в ушах. Он был настолько ничтожен, что собственному отцу пришлось заплатить, чтобы избавиться от него? Даже самые дешевые из рабов стоили, по крайней мере, две тысячи динариев.
Но не он.
Он действительно был настолько ничтожен, как все твердили.
Неудивительно, что все его ненавидят.
Зарек смотрел, как отец расплачивается с мужчиной. Не глядя на него, он схватил Валериуса за руку и утащил.
Более молодая версия работорговца появилась в поле его размытого зрения и издала вздох отвращения.
— Что нам с ним делать, отец?
Работорговец попробовал монету на зуб.
— Отправь его чистить выгребную яму для других рабов. Если он умрет от заразы, какая разница? Пусть уж лучше он ее чистит, чем кто-то, кого действительно можно продать.
Молодой мужчина улыбнулся.
Он палкой подтолкнул Зарека к рядам.
— Давай, крыса, пошевеливайся. Я покажу тебе твои новые обязанности.
Астрид вынырнула из сна, сердце бешено колотилось. Она лежала на кровати, окруженная темнотой, к которой привыкла, ощущая боль Зарека, затопившую тело.
Она никогда не испытывала такого отчаяния. Такой нужды. Такой ненависти.
Зарек ненавидел всех, но больше всего — самого себя.
Неудивительно, что он был безумен. Как он мог жить, так страдая.
— М’Адок? — прошептала девушка.
— Я здесь. — Он присел рядом.
— Оставь мне еще сыворотки. И сыворотки Лотоса [12] тоже.
— Уверена?
— Да.
12
Лотос — в древне-греческой мифологии фрукт, вызывающий сонливость и забвение у тех, кто его пробует.