— А однажды пришла прекрасная дама, — прошептал он. — Ее сопровождал римский воин. Она стояла в дверях, одетая в темно-голубой пеплос. Ее волосы были чернее полуночного неба, а кожа гладкой и безупречной. Я не мог четко видеть ее, но слышал, о чем перешептывались остальные рабы, а делали они это только в том случае, когда женщина была по правде какой-то особенной.
Приступ ревности пробежался сквозь Астрид. Может Зарек любил ее?
— Кем она была? — спросила девушка.
— Просто очередной женщиной благородных кровей, которой был нужен раб.
Дыхание Зарека попало ей на шею, когда охотник крутил своими мозолистыми пальцами прядку ее волос. Вся нежность этого жеста не ускользнула от нимфы.
— Она приблизилась к клетке, где я чистил ночные горшки, — продолжил Зарек. — Я не смел взглянуть на нее, а через мгновение услышал, как она сказала «Я хочу вот этого». Я был абсолютно уверен, что она имела кого-то другого. Но когда они зашли ко мне, я чуть не упал.
Астрид грустно улыбнулась.
— Она смогла узнать нечто хорошее, когда взглянула на тебя.
— Нет, — резко ответил он. — Ей всего-навсего был нужен слуга, который бы предупреждал ее и любовника, когда неожиданно возвращался домой ее муж. Она искала раба, который был бы верен ей. Кто был бы всем обязан этой женщине. Я был тем самым отвратительным созданием, а она никогда не упускала шанса напомнить мне об этом. Одно слово, и женщина спокойно отправила бы меня назад в этот ад.
Затем Зарек отстранился от Астрид. Она поискала его рукой и поняла, что он сидит рядом с ней.
— Она это сделала?
— Нет. Она держала меня при себе, даже когда ее муж бесился от моего присутствия. Он не выносил одного моего вида. Я был таким отвратительным. Искалеченным. Полуслепым. Я был так ужасно изуродован, что дети заходились в плаче, едва заметив меня. Женщины охали и отводили глаза, а затем убирались с моего пути, как будто, опасаясь, что мое состояние могло перекинуться и на них.
Астрид содрогнулась от того, что он описывал.
— Как долго ты служил ей?
— Шесть лет. Я был бесконечно верен ей. Я делал абсолютно все, о чем она просила меня.
— Эта женщина была добра к тебе?
— Нет. Не совсем. Едва ли эта женщина испытывала добрые чувства ко мне. Она не хотела, чтобы я постоянно маячил у нее перед глазами, впрочем, как и остальные. Поэтому держала меня в маленькой клетке и выпускала лишь тогда, когда появлялся ее любовник. Я должен был стоять у ворот и прислушиваться к тому, что происходит у охранников, не приветствуют ли они своего господина. Если он возвращался, а они были вместе, я бежал и стучал ей в дверь комнаты, чтобы предупредить.
Это многое объяснило для нее в его смерти.
— Значит, ты так умер? Ее муж поймал тебя, когда ты хотел предупредить ее?
— Нет. Однажды, я, как обычно, пошел, чтобы предупредить ее, но подойдя к двери, услышал, как она кричит, умоляя своего любовника прекратить делать ей больно. Я ворвался внутрь и обнаружил, что он избивает женщину. Я пытался оторвать его, но он напал на меня. В конце концов, любовник услышал приближение ее мужа снаружи и ушел. Мне она тоже приказала уйти и я повиновался.
Зарек затих, когда воспоминание о том дне с новой силой ранило его. Он все еще мог видеть крохотную клетку, которая и являлась его комнаткой. Вонючий запах жилища и его раненого тела. Чувствовал, каждое жжение на своем лице и шее, как раз, куда Аркус пинал его из раза в раз, пока Зарек пытался стащить солдата с Карлии. Он так жестоко избил его, что Зарек уже было решил даже, что погибнет. Он был так растерзан и переломан, что едва ли мог двигаться и дышать, пока полз в свою дыру, где Карлия держала его. Зарек сидел на полу, уставившись в стену и отчаянно желая, чтобы все его тело перестало ныть.
А затем дверь резко распахнулась.
Он взглянул и увидел неясный образ мужа Карлии, Теодосиуса, который стоял с перекошенным чистейшей яростью старческим лицом и зыркал на него.
Сперва Зарек наивно предположил, что сенатор узнал о неверности своей жены и конкретно о его участии в этом адюльтере.
Однако он ошибся.
— Как ты посмел! — Теодосиус схватил его за волосы и выволок из клетки.
Мужчина избивал и пинал его посреди деревенского подворья на всем своем пути назад в покои Карлии.
Зарека впихнули в ее спальню, всего в нескольких футах от ног Карлии. Он лежал на полу избитый, истекающий кровью и колотящийся, без малейшего понятия, за что же его наказали на этот раз.
Беспомощный, Зарек ждал, что женщина скажет что-нибудь.
Ее избитое лицо было пепельного цвета, она стояла, словно уничтоженная королева, прикрывая свое растерзанное тело разодранным окровавленным платьем.