Зарек вздрогнул, когда Астрид произнесла самые прекрасные слова в его жизни.
Она изумляла его. Теперь меду ними не было никаких стен. Никаких секретов. Эта нимфа знала его, как никто другой. И она не отвергла его.
Зарек совсем не понимал девушку.
— Даже я сам не хочу находиться с собой рядом. Тогда почему же тебе это нужно?
Она пихнула его.
— Клянусь, ты, как трехлетний ребенок. Почему? Почему? Почему? Почему небо голубое? Почему мы здесь? Почему у моей собаки шерсть? Некоторые вещи просто есть, Зарек. И не надо в них искать какой-то смысл. Их нужно просто принять, как должное.
— А если я не могу?
— Тогда у тебя гораздо большие проблемы, чем та, что Танатос жаждет твоей смерти.
Он поразмыслил об этом немного. Сможет ли он принять то, что она предлагает ему?
Посмеет ли?
Зарек не знал, как быть другом. Как смеяться от удовольствия или быть милым. Для мужчины, которому было больше двух тысяч лет, он слишком мало знал о жизни.
— Скажи мне, Принцесса. Только честно. Как ты вообще собираешься судить меня?
Астрид не медлила с ответом.
— Я собираюсь оправдать тебя, если смогу.
Зарек горько рассмеялся.
— Я был осужден за то, чего не делал. И меня оправдали за то, что я натворил. Что-то здесь не так, тебе не кажется?
— Зарек…
— А примут ли они твой вердикт сейчас? — спросил охотник, перебивая ее. — Ты ведь не совсем беспристрастна, не так ли?
— Я… — Астрид помедлила, раздумывая. — Они примут его. Нам только нужно найти способ доказать им, что ты безопасен для окружающих.
— Ты не выглядишь уж очень уверенной в этом, Принцесса.
Она и не была уверена. Ни разу за все свое вечное существование Астрид не нарушала обет беспристрастности. А с Зареком это произошло.
— Ложись, Зарек, — сказала она, подталкивая его в плечо. — Нам двоим нужно отдохнуть.
Охотник последовал ее совету. К его огорчению и полнейшему восторгу, Астрид положила голову ему на грудь и уютно устроилась там. Он никогда не обнимал так женщину и обнаружил, что копошится рукой в ее длинных белокурых волосах, раскладывая их у себя на груди. Зарек склонил голову, чтобы взглянуть на нее.
С закрытыми глазами Астрид лениво чертила круги у него на груди, вокруг соска, который набух под его черной байкой.
Он смог почувствовать такую близость с ней, которая была просто неописуемой. Если бы Зарек знал как, то он даже бы пожелал остаться с ней в таком состоянии навечно. Но мечты и надежды были также чужды ему, как любовь и доброта.
В отличие от Астрид, охотник не видел будущего.
Единственное, что он отчетливо понимал в своей голове, была смерть.
Даже если Танатосу и не удастся убить его, все равно не будет никакого смысла в том, чтобы желать остаться с Астрид.
Она была богиней, а он — рабом. В ее мире для него было места не больше, чем в реальности смертных.
Один. Он всегда был одинок. И таким останется.
Было совсем не важно, выживет ли он в схватке с Танатосом. Охотник был жив лишь тогда, когда Астрид была в безопасности.
Вздохнув, Зарек закрыл глаза и заставил себя снова заснуть.
Астрид прислушивалась к спящему охотнику. Его рука была в волосах девушки, и даже во сне, он обнимал ее, как будто боялся, что упустит свою нимфу.
Как же ей хотелось попасть снова в его голову. Хотелось улучить момент, чтобы взглянуть в его полуночные глаза и увидеть красоту ее темного воина.
Но не его тело и лицо сжигали Астрид изнутри.
А мужчина, который скрывался внутри его избитого и покалеченного сердца. Тот, кто мог писать стихи и создавать произведения искусства. Тот, кто спрятал свою уязвимость за колкостями и жалящими ответами.
И Астрид любила его. Даже, когда он был скверным и противным. Даже, когда злился. Но с другой стороны, эта его сторона была прекрасно понятна Астрид.
Разве мог кто-нибудь вынести столько боли и остаться невредимым? И что же его ожидает сейчас?
Даже если ей и удастся доказать свой вердикт, Астрид очень сомневалась, что Артемида выпустит когда-нибудь Зарека с Аляски. Он будет заточен здесь навечно. Она содрогнулась от одной только мысли о его изоляции.
И что насчет нее самой?
Как же она сможет вернуться к своей жизни без него? Ей очень нравилось находиться рядом с Зареком. Он был таким забавным, в самом непристойном смысле этого слова.
— Астрид?
Она подняла голову, изумленная звучанием своего имени на его губах. Это было впервые, когда он позвал ее по имени, вне его снов. Девушка даже не сразу поняла, что Зарек проснулся.