ЛОНДОН.
Магда возилась на кухне, готовя фарш для голубцов. Этим блюдом она когда-то потчевала Дэнни в Португалии… Как счастлива была тогда Люба, и Дэнни был так нежен и внимателен с ней… Впрочем, Магда с самого начала была уверена, что добром этот роман не кончится.
Пуделек крутился у нее под ногами. Она сунула ему комочек фарша.
— Ты тоже любишь голубцы, а?
Магда помнила, как сияли глаза Любы, когда она смотрела на Дэнни. Бедняжка. А теперь она сутками сидит взаперти и пишет, пишет, пишет свои картинки. Хорошо хоть сегодня удалось чуть ли не силой отправить ее за покупками. Не так давно Люба пыталась спровадить мать из дому, а вот теперь они поменялись ролями.
«С деньгами у них хорошо, — грустно размышляла Магда, — но даже это никак не радует Любу». Да, благодаря сбережениям полковника Джонсона они стали богаты. Прощай, распродажи, не надо больше выгадывать каждый пенс и ждать звонков из «эскорт-сервис». Отчего же Люба так печальна?
Закрыв кастрюлю с голубцами крышкой, она пошла в гостиную, всю заставленную и заваленную подрамниками, кистями, тюбиками с краской. Магда поглядела на неоконченный холст, натянутый на настоящий мольберт, который она сама ей купила, но Люба, кажется, и не заметила перемены… Что же ей сделать, чтобы дочь была счастлива?
Как долго она никому не показывала свои работы! И как обрадовалась, когда одну картину приобрела Маккивер, а другую — водопроводчик…
Магда поднялась, пошла в кладовую, куда Люба складывала холсты, наудачу выбрала один — очертания двух фигур на фоне моря. Ей-то эта картина очень нравилась, но как узнать, вправду ли у Любы есть талант?
Как узнать? Есть только один способ. Магда вернулась на кухню, выключила газ, вымыла руки. Потом скатала холст в трубку, завернула в клеенку и, накинув пальто, вышла из дому.
Держа скатанный холст за пазухой, она довольно долго расхаживала по Маунт-стрит — не хватало мужества зайти в одну из фешенебельных галерей. В витрине «Джеффри» она увидела несколько замечательных картин. Не сошла ли она с ума? Она, конечно, любит дочь и желает ей всяческой удачи, но разве она может судить о ее способностях?
Она рассматривала выставленную картину, а на нее сквозь толстое стекло давно уже поглядывала долговязая и сухопарая леди — владелица галереи. Магда собралась с духом и вошла.
Леди сейчас же приблизилась к ней, словно намереваясь загородить дорогу:
— Чем могу быть полезной?
Магда раскатала холст и положила его на пол.
— Это рисует моя дочь. Вам нравится?
Казалось, нос хозяйки еле заметно сморщился. Она скользнула по холсту мимолетным небрежным взглядом:
— Сожалею, мэм, но мы выставляем только работы известных мастеров.
— Извиняюсь, — пробормотала Магда и снова стала скатывать холст в трубку.
— Одну минуту, — раздался у нее за спиной голос, принадлежавший высокому мужчине — темный костюм, шелковый галстук, зонтик в руке. Он не сводил глаз с картины. — Мне нравится эта вещь… Мне очень она нравится.
— Вы правы, лорд Макфэдден, — быстро проговорила хозяйка. — Это действительно очень интересная работа.
Высокий мужчина перевел взгляд с полотна на Магду:
— Кто автор?
БЕВЕРЛИ ХИЛЛЗ.
Домой Дэнни добрался уже заполночь. Каждая клеточка его тела молила об отдыхе. Он славно поработал и этот отдых заслужил.
Съемки в Нью-Йорке были окончены, и ему не терпелось приступить к монтажу. Никогда еще постель не казалась ему такой желанной: последнее, что он слышал перед тем, как погрузиться в глубокий, как обморок, сон, было шуршание свежих, крахмальных простыней.
Потом сквозь густую пелену стал проникать какой-то посторонний звук — кто-то стучал в дверь, — но Дэнни только плотнее завернулся в одеяло. Однако стук повторился. На часах было четверть второго. Дэнни вылез из кровати и босиком, в пижаме, пошел открывать.
Он распахнул дверь и тотчас горько пожалел об этом. На пороге стоял тот самый — плотный, в клетчатом костюме.
— Вас желает видеть мистер Стоунхэм, — сказал он бесстрастно.
Дэнни покрутил головой, не веря своим ушам.
— Самолет готов, — продолжал посланец.
— Вы в своем уме?
— Мистер Стоунхэм настоятельно просит вас прилететь.
— Я столь же настоятельно посылаю мистера Стоунхэма к чертовой матери.
— Дело весьма срочное. Через двенадцать-тринадцать часов вас доставят назад в Лос-Анджелес.
Дэнни сделал попытку закрыть дверь, но широкая мясистая рука без усилия отжала ее обратно.