Она вдруг замерла на минуту, с каким-то благоговейным вниманием вслушиваясь в раздавшиеся неподалеку звуки незамысловатой польки. Потом очнулась и с улыбкой сказала:
— Ну, пойдемте обедать.
Дэнни казалось, что он уже бывал здесь раньше, так подробно описывала ему Люба этот ресторан. Он все узнавал — и рыбачьи сети, которыми был затянут потолок, и выбеленные стены, и массивную стойку бара, украшенную вычурной резьбой, и часы со знаками зодиака на циферблате. Кроме них, в зале никого не было — слишком рано.
Магда заказала всем речного карпа. С утра никто из них еще ничего не ел. Неужели они всего несколько часов назад были в Лондоне?
— Вы подумайте, — сказала Люба, — тот же самый музыкант!
К ним приближался цыган с мандолиной в руках, и Магда встала к нему навстречу.
— Тебе нравится тут, Дэнни? Не жалеешь, что прилетел?
— Не жалею, — улыбнулся он в ответ. — Я рад.
— Потом будешь еще радее… или как это правильно сказать? Ну, в общем, ты понял.
Ему не верилось, что все происходит так просто и естественно, а вот совладать с нетерпением было трудно. Официант принес им еще водки и подал кофе.
Вернулась радостная Магда:
— Он сыграет мою любимую — «Сердце мое»! — она захлопала в ладоши.
Она стала подпевать — у нее оказался красивый и звучный голос. Дэнни понравилась мелодия. Он взял Любу за руку.
— О чем это? Переведи мне.
— Когда ты впервые появился в моей жизни, — шепотом заговорила она, — я отдала тебе мое сердце. А теперь ты ушел, но знай, что оно так и осталось у тебя…
— Будь здоров, живи сто лет! — крикнула Магда музыканту, и Дэнни, подняв свою рюмку, повторил эти слова. Вот он и заговорил по-польски!
Когда они, приятно расслабленные, вышли из ресторана, Магда и Люба заспорили, куда идти дальше. Каждая тянула Дэнни в свою сторону. Наконец они с хохотом двинулись на рыночную площадь, где веселье было в самом разгаре, и актеры, одетые в старинные костюмы татарских воинов, верхом на картонных лошадях разыгрывали потешную битву.
Дэнни затолкали, и он, на минуту отстав, потерял своих спутниц из виду. Стал оглядываться по сторонам, громко звать их, потом бросился вперед, прокладывая себе дорогу в шумной и веселой толпе, пытаясь мимикой и жестами спросить, не видел ли кто-нибудь двух женщин. Но в ответ звучал только смех и непонятная польская речь.
— Люба! Магда! — громко позвал он.
В ту минуту, когда он уже готов был удариться в панику, его подхватили с обеих сторон: «От нас не удерешь!» — и потащили в переполненное кафе, где гремела музыка, а столики были вынесены прямо на мостовую.
Хозяйка кафе — крепкая, дородная женщина — оказалась давней подругой Магды. Она обняла и расцеловала ее, поставила на столик бутылку водки, а Дэнни похлопала по спине:
— Америкэн? Добро пожаловать! Уэлкам!
Магда наполнила рюмки:
— Ну, еще по одной — и ведем нашего Дэнни домой!
Они выпили. У столика то и дело останавливались мужчины, что-то говорили Магде и Любе, от чего те покатывались со смеху, приглашали их танцевать. Магда отмахнулась и снова разлила водку по рюмкам:
— Еще по одной — и уложим Дэнни спать! О’кей?
Расхохотавшись, они опрокинули водку.
Какой-то молоденький морячок с бескозыркой в руках поклонился Магде и протянул ей красную гвоздику.
— Потанцуй с ним, — сказал Дэнни, — я разрешаю.
Магда воткнула цветок в волосы за ухом, и морячок умчал ее.
— Я так рада, что ей весело, — сказала Люба.
— Да, и как она свежа и молода! Просто прелесть!
Дэнни доставляла удовольствие безыскусная радость Магды. Но как же она могла стать проституткой? А Рахиль? Он знал ответ. Ты делаешь все, чтобы выжить, если тебе хватает на это мужества, — вот и все. А если бы муж не бросил ее, не бежал из Польши? Что ж, тогда она, быть может, так и осталась бы в Бродках, была бы примерной супругой и матерью. А Люба? Он повернулся и взглянул на нее: прихлопывая в ладоши, она ритмично подергивала плечами в такт музыке. Нет, это не тот случай: так или иначе, но она сбежала бы отсюда.
Морячок подвел Магду к столику, и она бросила гвоздику дочери. Дэнни чокнулся с ней. Хорошая мать. На все готова, чтобы порадовать свое дитя, — он чувствовал легкую дурноту.
— Дэнни, пойдем, я тебя научу нашим танцам, — тянула его Люба.
Он засмеялся, взял ее за обе руки.
— Нет уж! Танцуй, а я, пожалуй, пойду в отель.
— Мы с тобой.
— Посидите еще, здесь так весело. Я что-то устал. Лягу спать.
Люба перестала улыбаться:
— А как же мое обещание?
— Обещание? Я благодарен тебе за то, что ты собираешься его выполнить, но скажи, почему ты так долго ждала?