Он привлек ее к себе, перехватывая инициативу. Сейчас ему хотелось бросить ее на пол, овладеть ею прямо здесь — и любить, любить до изнеможения.
Но, если верить снам, одного соития будет недостаточно, чтобы насытить жар, пылающий в нем.
Эту женщину он сможет любить всю ночь напролет, а утром, проснувшись, возжелать ее снова.
Астрид задыхалась от его яростного поцелуя. Жар его тела разжег огонь в ней самой.
Да он и в самом деле неукротим, ее воин!
Холодной рукой он скользнул ей под рубашку и обхватил ее грудь. Она вздрогнула, ощутив, как пальцы его отодвигают кружево лифчика, и ладонь накрывает напряженный сосок.
Никогда ни одному мужчине она не позволяла так себя трогать! Но с Зареком Астрид уже испытала множество переживаний, которые прежде считала для себя запретными.
Всю жизнь она была серьезной, практичной, осмотрительной. Из тех женщин, что живут по правилам, не отступая от них даже в мелочах.
Но Зарек помог ей освободиться. Открыть в себе нечто неожиданное.
Непредсказуемое, дикое.
Он оторвался от ее губ, и рука его скользнула ниже, за пояс, к талии. Астрид задрожала, когда он расстегнул пуговицу на ее джинсах и потянул вниз молнию. Во сне она не боялась, помня, что это всего лишь сон. Все, что с ней происходило, — нереально. Это давало какую-то защиту.
Но сейчас эта защита исчезла. Едва он до нее дотронется, пути назад не будет.
Но что за беда? Разве сейчас у нее есть дорога назад? Конечно, нет! Никогда уже она не будет прежней.
— Не возражаешь, если я трахну тебя прямо на полу, принцесса? — хриплым от страсти голосом прошептал он.
— Нет, Зарек, — выдохнула она. — Не возражаю, если ты займешься со мной любовью там, где хочешь.
И, сжав его ладонь в своих, направила ее под пояс расстегнутых джинсов, к своим трусикам.
Хрипло и тяжело дыша, Зарек не отрывал глаз от красавицы, распростершейся перед ним на полу, приглашающе раскинувшей ноги. Рубашка ее, задранная вверх, открывала округленный живот. Смуглая рука Зарека темнела на нежно-розовой хлопковой ткани девичьего белья. Он погладил розовый холмик, ощущая под пальцами тонкую поросль кудрявых волос.
Астрид расстегнула на нем штаны, выпуская на свободу его алчущего зверя. Зарек замер, когда она сжала в ладонях его член.
Пылая страстью, он сдернул ее трусики и нащупал вагину.
Она уже была жаркой и влажной, половые губы набухли, она ждала его. Зарек ласкал ее, а она не переставала играть с его органом, и наслаждение от ее прикосновений было почти невыносимым.
Он потеребил ее клитор. Астрид застонала от наслаждения, этот звук принес ему ни с чем не сравнимое удовольствие.
Склонив голову, он припал губами к ее соску и начал неторопливо играть с ним.
Желая большего, скользнул пальцами внутрь… и вдруг наткнулся на нечто совершенно неожиданное. Во сне этого не было!
Он замер, словно громом пораженный.
Нахмурился, откинувшись назад. Осторожно ощупал еще раз. Сомнений не было: вход в ее святая святых охраняла хрупкая преграда.
— Ты девственница?!
— Да.
Выругавшись, он отстранился от нее.
— Девственница! — повторил он. — Какого черта?.. Как?!
— Очень просто. Я никогда не спала с мужчиной.
— Но во сне…
— Это был сон, Зарек. Мое тело в нем не участвовало.
У него потемнело в глазах. Непрошеная ревность пронзила сердце. Так вот, значит, как развлекается его маленькая нимфа!
— И многих ты вот так отымела во сне?
— Ах ты, мерзавец! — воскликнула Астрид, резко садясь. — Благодари богов, что я не вижу твоего лица, иначе получил бы по морде!
Она торопливо застегнула на себе одежду и отодвинулась от него подальше. Лицо ее пылало, руки дрожали; вполголоса она осыпала проклятиями его, и себя.
В этот миг он осознал, что был несправедлив.
Если бы Астрид действительно распутничала в чужих снах, никогда бы так не разозлилась.
У нее никогда не было другого мужчины.
Только он.
Эта мысль поразила его, словно удар кинжалом.
Почему она предложила ему то, что так долго берегла от всех остальных? Этого Зарек понять не мог.
В его мире это было просто бессмыслицей.
— Почему ты хочешь быть со мной?
Астрид гневно воззрилась в его сторону.
— Понятия не имею! Ты грубый, наглый, злобный! Никогда в жизни я не встречала такого невоспитанного, такого… такого… зловредного типа! Никого не уважаешь, даже себя! Даже радоваться не умеешь! Только язвишь, язвишь, язвишь!..
Она хотела продолжать, но в этот миг вдруг сообразила, что в вопросе Зарека не слышалось яда. Он не язвил, не обвинял; он действительно просто хотел знать.
Более того: этот вопрос вырвался откуда-то из глубины его существа.
Поэтому и Астрид ответила от всего сердца.
— Хочешь знать правду, Зарек? Я хочу быть с тобой, потому что в тебе есть что-то такое, что зажигает во мне огонь. Когда я чувствую, что ты рядом, то ничего не желаю так, как протянуть руку и дотронуться до тебя. Я хочу, чтобы ты вошел в меня, хочу обнять тебя крепко-крепко, хочу сказать, что все хорошо, что я никому не позволю тебя обидеть…
— Я не ребенок! — сердито прервал он ее.
Астрид потянулась к нему во тьме, нащупала его руку. Крепко сжала в своей.
— Конечно, ты не ребенок. И никогда не был ребенком. О детях заботятся, их оберегают. А тебя никто не обнимал, когда ты плакал. Никто не утешал тебя, не ласкал. Не рассказывал тебе сказки, не старался тебя развеселить.
Она говорила, и ее сердце сжималось от боли. Все, что было у нее самой, когда она была маленькой, все, что она принимала как само собой разумеющееся: дружба, счастье, семья, удовольствия… и, конечно, любовь — все это для него недоступно! Во всем этом ему было отказано!
Как жестока к нему жизнь! При мысли об этой несправедливости на глазах у нее выступали слезы.
Она провела ладонью вверх по его мускулистой руке, по плечу; нащупала густые спутанные волосы, погладила его по голове.
— Люби меня, Зарек. Я не могу изменить твое прошлое, но могу обнять тебя сейчас. Я хочу подарить тебе свое тело. Хотя бы ненадолго.
Он с силой привлек ее к себе и жарко прильнул к ее губам. Астрид застонала, выгнув спину; Зарек уложил ее на пол.
Астрид сбросила ботинки, стянула джинсы и трусики. Затем сбросила рубашку и расстегнула лифчик.
Ей следовало бы смутиться — никогда прежде она не раздевалась на глазах у других. Тем более если другие при этом остаются одетыми.
Но она не робела.
Рядом с Зареком Астрид ничего не стыдилась. С ним она чувствовала себя сильной. Женственной. Знала, что он хочет ее, и сама мечтала лишь об одном: удовлетворить его желание.
Она легла на ледяной пол и широко раскинула ноги, будто приглашая его войти.
Словно завороженный, Зарек не мог ни шевельнуться, ни оторвать от нее глаз.
Соски ее затвердели от холода и желания. Волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Руки покоились на животе.
Но он, не отрываясь, смотрел на иную часть ее тела — на сокровенную сердцевину ее существа. Розовая, влажная, набухшая от нетерпения — она ждала его.
— Зарек, мне холодно! — прошептала Астрид. — Ты меня согреешь?
Он должен отказаться! Еще не поздно! Надо просто встать и уйти!
Нет. Невозможно.
Никто никогда не предлагал ему такой драгоценный дар.
Никто, кроме Астрид.
Он сдернул со своего ложа меховые одеяла и накрыл ими ее обнаженное тело. Затем, сорвав с себя одежду, скользнул к ней. Раздвинул ее бедра еще шире; на миг замер, любуясь самым интимным уголком ее тела.
Как же она прекрасна!
Он пробежал пальцами по ее напряженному клитору, и Астрид задрожала еще сильнее, хотя меха и защищали ее от холода. Большими пальцами обеих рук он раскрыл ее тайные покои и прильнул к ним губами.
Астрид ахнула, ощутив, как язык Зарека ласкает ее. Он лизал и дразнил, согревая ее тело своим дыханием.
Обхватив ее бедра горячими ладонями, он пододвинул девушку ближе к себе — к своему рту, к колючей щетине на подбородке.