— Это мой бизнес. Он был построен мной и никем другим, выстроен по кирпичику, с самого нуля. Именно я бегала по однокурсникам, втюхивая им китайский ширпотреб, искала поставщиков, торговалась за жалкие копейки. Саша всегда могла только улыбаться и благодарить, Лера не удосуживалась даже короткого «Спасибо». Почему я должна делиться с ними своим детищем?! Саш, ну неужели ты со мной не согласна?
Нет слов! То есть всё, что было сделано нами двумя, забылось?! Если я никогда не напоминала об этом – не значит, что этого не существовало. Впрочем, плевать.
Никита ждет моей реакции. Ира вновь срывается в плач и начинает безостановочно извиняться.
— Забирай всё себе, — выплевываю, поднимаясь.
— Саш?.. — Никита хмурится.
— За это время я вынесла одну дельную мысль: нужно уметь прощать. Я прощаю тебя, Ира. Надеюсь, твой новый бизнес окажется успешным. Идем, Ник.
Он подает мне руку, и мы уходим из этой пропитавшейся зловонием квартиры. Ира не останавливает, только всхлипывает, облокотившись на загаженную раковину. На улице не можем надышаться свежим воздухом.
— И что? — не понимает Никита, когда мы подходим к нетронутой «Мазде». — Где та мстительная Саша, которую я полюбил?
— В прошлом, — я пристегиваюсь ремнем безопасности.
— Не верю.
Я хмыкаю.
— Саш, — Никита недоволен, это видно по складке меж бровей, — прекращай строить святошу. Мы обязаны упечь Леру в тюрьму. Это тебе не шуточки, она ведь заказала твое убийство! Люди должны прощать, но не таких змеюк! Нет, ты неправа, и точка. То есть как меня засаживать, так запросто; а как наказать двух чокнутых девиц, по которым дурдом плачет, – так вспомнила о всепрощении?
— Никит, я всего лишь пытаюсь стать лучше.
Я смотрю на него в надежде на понимание, но Никита качает головой.
— Ладно, разберемся.
Звучит устрашающе.
Прощение – самое важное, чем наделены люди. Если Никита смог простить ту, которая методично била по его болевым точкам, то почему не смогу я? И почему после всего случившегося Никита считает, будто я должна вновь мстить?..
Начнем новую жизнь, вот и всё.
Никита высаживает меня у общежития.
— До встречи, — произносит, как мне кажется, холодно.
Где-то в глубине души я надеялась, что он поцелует на прощание или предложит начать всё заново. Ведь он простил меня? Или нет?
— Пока-пока, — пытаюсь улыбнуться, но не могу.
Всему свое время. И наше когда-нибудь наступит.
51.
Я сомневалась, придет ли Лера на встречу после того, как чуть не прикончила меня руками Вадика, но она либо достаточно глупа, либо достаточно нагла (скорее всего и то, и другое), чтобы согласиться. А может, просто повелась на фразу: «Я готова продать свою долю, давай обговорим с твоим клиентом цену».
В кабинете, который я знала наизусть и могла найти всё с закрытыми глазами, неуютно. Вещи разбросаны, бумаги свалены на пол, да ещё и рвоту с дивана отмыли абы как – осталось пятно. Я сижу, закинув ноги на стол, и смотрю в окно.
Придет или не придет?
Дверь открывается. Пришла. С ней её бойфренд, как же его зовут… да плевать, как его зовут! Брутальный типчик, бритоголовый и мрачный что сама смерть. Поигрывая мускулатурой (меня запугать решил?), он вваливается в кабинет.
— Драсьте.
— И вам не хворать, — открыто улыбаюсь я, не спеша снять ноги со стола.
За ним плетется Лера. Великолепная Лера, пахнущая магнолией, сияющая красотой. Вот дура, притащила бойфренда, которого я видела лично, и будет выдавать его за таинственного клиента?!
— Сашенька! — она всплескивает руками, но ко мне не кидается. — Куда же ты запропастилась?
— Да так, то одно, то другое. Садитесь.
И киваю на заляпанный диван. Ни Лера, ни бойфренд не спешит присесть. Пока они мнутся, я начинаю:
— Итак, продать долю… Я решилась.
Лера лыбится так, будто я сказала лучшую новость на свете, впрочем, для неё так и есть.
— Здорово!
— Сто тысяч долларов.
— Сколько?! — рычит бойфренд.
— Сто, — я медленно склоняю голову сначала влево, затем право, хрустнув позвонками. — Приемлемая цена для хорошего вложения.
— Какое вложение? — Бойфренд не дает высказаться Лере и опасно нависает надо мной. — Ваша фирма скоро прогорит. Ты знаешь, сколько заказов поступило за последние две недели?
— Девятнадцать, — киваю я.
— Ну и?
А что «ну и»? Почему же Лера, будучи совладелицей, не спешила реанимировать дело, пусть и потерявшее деньги, клиентуру, заказы? Не бегала с рекламой, не искала партнеров, не суетилась и не рвала пятую точку, только бы встать на ноги? Какой от неё толк? Всё это, разве что мягче, я и высказываю сладкой парочке. Лера пунцовеет.