— Здесь нет ничего приятного.
Похоже, мой муж очень жизнерадостный. Я закатываю глаза, радуясь, что он не видит моего выражения.
— У Вас хороший дом, достаточно богатства, чтобы делать то, что Вам хочется, никто не диктует Вам, что делать...
— Не думай, что ты меня знаешь, — резко вмешивается он.
— Я была бы счастлива, если бы у меня была такая возможность.
— Я не заинтересован в том, чтобы ты меня знала, потому что я не заинтересован в том, чтобы знать тебя. Это договоренность, не более того. Все, что ты есть, это сделка, которую я должен выполнить.
Я прижимаю платье к груди, как будто физически пытаюсь защититься от невидимой раны. Почему я ожидала другого? На что я действительно надеялась? На какую-то великую романтику? Ха. Та любовь, о которой рассказывают в историях, которые читают девушки, — это неправда. Я видела «любовь» между моим отцом и Джойс. Это единственная настоящая любовь, и это не то, чего стоит желать.
Нет, я не хотела, чтобы он любил меня. Но, возможно, я надеялась, что хоть раз меня не будут воспринимать как обузу.
— Справедливо, — говорю я мягко.
— Есть еще что-нибудь? Или ты довольна?
— Довольна.
— Хорошо. Я ожидаю, что у меня не будет от тебя никаких вопросов, пока ты здесь. Соблюдай правила, и ты ни в чем не будешь нуждаться, пока ты или я ходим по этому смертному миру. Тебе никогда больше не придется пересекать мой путь.
Стул скрипит, когда он встает; его шаги затихают. Я хотела бы сказать что-то еще, или четко представить, чего я хочу. Но дело в том, что мне никогда не позволяли ничего желать в моей жизни. Мне так долго говорили, что я могу иметь, а чего не могу, что любой навык, с которым человек рождается, чтобы сделать этот выбор, был потерян для меня. Оно засохло и умерло от того, что никогда не использовалось.
Я сижу почти целых десять минут после того, как убедилась, что он ушел, просто глядя в темный лес. Наступила ночь, луна убывает, так что почти невозможно разобрать темные силуэты, окаймляющие лес. Чем дольше я смотрю, тем больше меня охватывает странное ощущение, что что-то смотрит на меня в ответ.
Не в силах больше терпеть беспокойство, я направляюсь в свою комнату. Но когда я выхожу в коридор, я слышу шаги в главном входе. Я медленно поворачиваю голову в сторону двери, которая служит входом в мое крыло. Вопреки здравому смыслу, я крадусь и прижимаю ухо к двери.
По ту сторону раздаются приглушенные голоса, но я не могу разобрать, о чем они говорят. Слова странные, чужие, произнесенные на незнакомом мне языке. Я осторожно подхожу к одному из окон, выходящих на круговую дорогу. Там пусто. Даже карета, которая привезла меня сюда, больше не стоит у входа.
Кто там? Задаюсь вопросом я. Живут ли здесь другие? Орен сказал, что в поместье нас только трое. Может, он солгал? Если да, то почему?
Соблюдайте правила, и вы ни в чем не будете нуждаться, сказал Лорд Фенвуд. Орен также четко сформулировал эти правила: я не должна покидать свое крыло ночью, какие бы звуки я ни слышала. Чем бы лорд ни занимался в поздние часы, это не мое дело.
Прекрасно. Я не возражаю против того, чтобы быть скорее гостьей, чем женой.
Я удаляюсь в свою комнату и готовлюсь ко сну. Матрас и одеяло — одни из самых удобных в моей жизни, и я быстро погружаюсь в беспробудный сон...
Только для того, чтобы через час быть разбуженной пронзительными криками.
ГЛАВА 4
Я вскакиваю на ноги, прижимая к себе одеяло, как будто это броня. Крики прекращаются так же быстро, как и начались, и эхом отдаются только в моих ушах. Мое сердце бешено колотится, дыхание короткое и учащенное. Я смотрю на дверь, думая, не собирается ли какой-нибудь бандит или еще кто похуже ворваться в дом и убить меня в моей постели.
Но ничего не происходит. Атмосфера снова неподвижен и тих. Даже деревья не шелестят под ветерком за окном. Я не слышу ни песен ночных жуков, ни тихих скрипов старого дома.
Я не знаю, как долго я так сижу, но достаточно, чтобы мышцы моей спины начали спазмироваться от того, что я держусь так высоко и жестко. Я выдыхаю и пытаюсь снять напряжение, соскальзывая с одеяла. Набросив шаль на плечи, я прислоняюсь к двери в свою комнату и прислушиваюсь. Я по-прежнему ничего не слышу.
Зная, что я, безусловно, должна быть безумной, чтобы решиться на этот шаг, я открываю дверь. В окна вливается серый лунный свет, который не лучше, чем свет единственной свечи, пытающейся осветить весь зал. Я оглядываюсь вокруг и никого не вижу.
Я пересекаю холл и прислоняюсь к стене у одного из окон, выходящих на дорогу. Я выглядываю наружу. Гравий пустой и гладкий, как будто Орен только что почистил его. Я продолжаю идти вперед, как будто если я задержусь в лунном свете слишком долго, то стану мишенью в эту прохладную и жуткую ночь.
Наконец, у двери в конце коридора я прижимаю ухо к дереву. Ни разговоров, ни движения, ни криков. Моя рука с трепетом ложится на ручку. Мне дали четыре очень четких правила. Но это было до того, как я услышала крики. Что, если будет нападение? Что, если мы в беде?
Я нажимаю на ручку. Она не двигается. Я взаперти.
Сердце ушло в пятки, когда я отступаю от двери. Я качаю головой, безмолвно умоляя никого не трогать. Я покинула коридор. Я в длинном чулане под лестницей в поместье моей семьи. Дверь заперта. Хелен говорит мне, что мама выбросила ключ и что я больше никогда не увижу солнечного света.
Я спешу обратно в свою комнату и сворачиваюсь калачиком в постели, прижимая колени к груди. Всю ночь я смотрю на окна, выходящие в темный лес, и напоминаю себе, что если мне понадобится сбежать — по-настоящему понадобится — я смогу разбить их. У меня есть выход.
Даже если этот выход — в лес, в который я поклялась никогда не заходить.
Когда наконец наступило утро, мне стало легче дышать. Больше никаких звуков не было. Никаких других странных вещей ночью не происходило.
Я решаюсь пойти в ванную. Накануне вечером я осмотрела ее лишь мельком. Третья дверь в коридоре, расположенная между кабинетом и моей спальней. Это странная комната с водой, которая течет из крана горячей и холодной по непонятной мне магии. Я дважды проверяю этот феномен во время утреннего омовения. Оба раза вода идет паром, если течет достаточно долго.
Это действительно странное место.
Одетая и готовая к работе, я шагаю по коридору. В солнечном свете я чувствую себя гораздо увереннее, чем накануне вечером. Дверная ручка поворачивается без усилий, открывая мне доступ в остальную часть поместья. Я выхожу, и меня влечет в столовую аромат свежеиспеченного хлеба.
Для меня накрыли стол. Два яйца были поджарены и положены на остывающие тосты. Рядом с ними лежит половина сосиски. Это завтрак для королевы, и я быстро справляюсь с ним.
Однако ни Орена, ни Лорда Фенвуда не видно. А я отчаянно надеялась поймать кого-нибудь из них. Интересно, не произошло ли прошлой ночью несчастного случая, который заставил их уехать рано утром и взять карету до города?
Крик до сих пор звучит в моих ушах.
Когда я закончила, я собрала свою посуду и направилась к боковой двери, через которую накануне вечером выходил Орен. Конечно, она ведет на хорошо укомплектованную кухню. Не в силах бороться со своими инстинктами, я заглядываю в кладовую за сухими и консервированными продуктами. Этого достаточно, чтобы прокормить десять человек в течение двух зим. Есть еще одна дверь, ведущая в подвал, где, как я предполагаю, хранятся холодные продукты. После вчерашней ночи я не отваживаюсь спускаться в темноту.