- Там жилые помещения команды. - Речник даже не стал сверяться со схемой.
- Открыто, вроде...
Одна из расположенных у самой кормы кают чуть-чуть выделялась.
- Дотянешься?
- Попробую, - ближний боец поднялся в полный рост, снял с плеча автомат и отдал его командиру. - Лишь бы голова пролезла... Йоп!
Катер качнуло, и он чуть было не вывалился за борт.
- Тише ты...
- Ладно!
Подстрахованный снизу, боец вытянул руку и легонько толкнул стекло иллюминатора - поддалось... Еще немного расширив проем, он уцепился фалангами пальцев за край образовавшейся щели и одним движением подтянул себя: вверх и вперед!
Перед самым носом Виноградова опасно мелькнула рифленая подошва высокого спецназовского ботинка. Внутри, за переборкой, что-то негромко упало и покатилось.
Несколько долгих секунд все неотрывно смотрели вслед ушедшему. Наконец, в круглом, распахнутом теперь уже настеж проеме показалась бледная физиономия:
- Можно.
- Откатись потом туда, назад... - скомандовал мотористу Головин.
- К корме?
- Вот именно! - он передал наверх оба автомата, свой и первого бойца. А потом и сам исчез в иллюминаторе...
- Ну что - все?
- Вроде бы... - Владимир Александрович с трудом перевалился через фальшборт и сразу же отскочил в сторону: вслед за ним по выброшенному Головиным веревочному трапу энергично карабкался дедушка-речник. - Пардон!
- Теперь все.
Было на удивление тихо - только ровное гудение судового двигателя под ногами и плеск волн.
- Дур-рдом...
- Я тоже чего-то не понимаю. Чего там? - не удержался майор.
Головин вместо ответа пожал плечами и повторил:
- Дурдом.
Первым делом следовало заняться мостиком, радиорубкой и машинным отделением.
- Так, пошли... С Богом!
- К черту!
И сформированные ещё на базе штурмовые группы двинулись по маршрутам.
Ни Виноградов, ни представитель славного речного флота в герои не лезли - замыкая цепочку людей Головина, они просто старались поменьше шуметь и не путаться под ногами. Тем более, что без оружия Владимир Александрович чувствовал себя не просто голым - а голым, с которого к тому же содрали часть кожи.
Для себя майор успел уже решить, что при первых же выстрелах просто-напросто рухнет на палубу - и пусть списывают на боевые потери! Конечно, если сначала убьют парня, который идет сейчас впереди, и можно будет воспользоваться его стволом... Тогда повоюем. А голыми руками дураков нет! Не сорок первый год.
- Тс-с! - Виноградов замер, повинуясь командному жесту.
И тут же сзади на него чуть не налетел сопящий от страха речник:
- Что такое?
- Тихо...
- Извините.
Хороший он, в сущности, мужик, подумал Владимир Александрович. Но ведь пропадет, если что, зазря - такие, обычно, первую же пулю и хватают.
- Может, вернетесь?
- Нет.
Правильно, одному ещё хуже. Вообще, трудно жить с обостренным чувством профессионального долга - это майор знал... Иначе, сейчас и он сам уже ехал бы домой в тихой, мирной и полупустой электричке. Или по крайней мере наблюдал за событиями на теплоходе из рубки милицейского катера-"водомета".
- Пошли! - группа двинулась дальше по бесконечной, во всю длину коридора, ковровой дорожке.
Ничего пока не происходило, но...
Пахло страхом. И не страхом даже, а каким-то запредельным ужасом густым и тягучим, как начавшая запекаться кровь. Ужасом сочилось все: и тишина вокруг, и теплый воздух кондиционеров... Даже свет матовых плафонов, казалось, дрожит и старается стать незаметнее.
Десятки, сотни мельчайших деталей.
Багровое пятно на палубе... вывороченный из стены огнетушитель... какие-то осколки. Вмятина, след от огромной подошвы на матовом пластике... Дверь, обвисшая на последней петле...
Поравнявшись с открытой каютой, Виноградов вслед за идущим впереди автоматчиком глянул внутрь:
Полумрак. Распахнутый иллюминатор - именно тот, догадался майор... Крошечная клетушка, явно не для командного состава: койки одна над другой, опрокинутая ваза с цветами. Внизу - обнаженное женское тело, отвратительно и бесстыдно распластанное на смятом белье.
- Гос-споди! Она мертвая?
Бедняга речник... Сколько ему - под шестьдесят? Для Великой Отечественной он был слишком мал, а Афганистан и внутриутробные войны России этого поколения уже не коснулись.
- Мертвая.
Жилые помещения команды закончились - за тяжелой металлической переборкой Владимир Александрович разглядел уводящую вперед череду дверей пассажирских кают.
- Эй! - вместо того, чтобы сделать следующий шаг, он коснулся рукой плеча переднего спутника. Тот обернулся, проследил взглядом за жестом Виноградова и тут же без звука передал информацию дальше.
Почти мгновенно рядом вырос Головин. Посмотрел, кивнул и поднял обнаруженную майором гильзу - стандартная, от "макарова", она ещё чуть-чуть пахла порохом. Где-то должен быть и след от пули... Ага! В подволоке, почти над головой - аккуратная дырка.
Двинулись дальше - теперь ещё осторожнее, прикрывая друг друга на трапах и непросматриваемых местах.
Судно по-прежнему казалось пустым и безжизненным...
Наконец - дубовая дверь с потемневшей от времени табличкой "Посторонним вход воспрещен" и более свежей надписью примерно такого же содержания по-английски.
- Здесь? - уточнил взглядом Головин.
- Да, - молча кивнул запыхавшийся речник.
Головин тихо, почти без усилия надавил на бронзовую ручку:
- Пошли!
И ничего не случилось. Никто не выстрелил, не рванула привязанная изнутри хитроумная мина-ловушка... На первый взгляд мостик вообще показался пустым: зеленоватое свечение локатора, какие-то огоньки на панелях. Штурвал в привычном понимании был, но функцию выполнял скорее декоративную - судно двигалось в автоматическом режиме.
- Сюда, быстро! - у противоположной двери, с правого борта, лицом вниз лежал парень в безукоризненно отглаженных черных брюках и пижонской белой рубашке с короткими рукавами. Судя по погонам, это был кто-то из судовых офицеров. - Помоги...
Раненого перевернули на спину и один из бойцов завозился с медикаментами. В нос ударил противный аптечный запах.
- Чем это его так?
- Ногами...
- Пашкевич, третий помощник, - сглотнув слюну, выдавил из себя речник. - Он живой?
- Пока - да! Слушайте... вы рулить умеете?
- В смысле?
- Ну, этой штукой управлять? - Головин собирательным жестом обвел оборудование мостика.
- Вообще-то... Вообще-то, я механик.
- Придется, - подал реплику Виноградов. Вставало солнце, и прямо по курсу уже отчетливо вырисовывался недалекий берег. - Надо хотя бы остановиться - и лечь в дрейф.
- Попробую, - кивнул речник и потянулся к одному из никелированных рычажков. Он был отличным дядькой, к тому же не без чувства юмора:
- Вот и дослужился на старости лет до капитана... Вернусь, старуха не поверит. Вы уж мне справочку выпишите!
- Выпишем... Как там парень?
- Глухо, командир. Своими силами не откачать.
- Поговорить не сможет? - на всякий случай уточнил Головин. - Хоть немного?
- Какое там...
- Гляньте-ка! - Виноградов склонился над штурманским столиком. Лист карты с текущей прокладкой был изуродован матерным словом из трех букв и соответствующей иллюстрацией: колоссальных размеров и угрожающего вида член раскинулся на просторах от Петрокрепости до банок в центре Ладоги.
- Сволочи... - Головин потянулся к карте.
- Не трогай!
- Почему?
- Вещественное доказательство. Потом, для экспертизы пригодится. Виноградов вовсе не был умнее, просто он слишком долго носил милицейские погоны. И все оставшиеся годы ему предстояло жить с оперативно-следственным видением мира.
- Командир! В радиорубке чисто.
Здоровяк из второй штурмовой группы с трудом скрывал возбуждение.
- Что там?
- Никого... Правда, пошалили там, чувствуется, от души - дверь выломана, кровища! И вообще.