- Рация работает?
- А я чего - инженер, что ли? - удивился боец.
- Тоже верно...
Неожиданно чисто, почти без помех, ожил динамик внутренней связи:
- Эй, наверху! Это кто там командует?
- А это кто? - Головин покосился на речника, пытающегося совладать с какими-то кнопками и тумблерами. - Ты, что ли, Борька?
- Ну так! - радостно отозвался старший группы, отправленной в машинное отделение. - Как у вас?
- Порядок, - суховато оценил обстановку командир. - Так что, глуши мотор.
- Попробуем.
- В каком смысле? У вас что - тоже никого?
- Почему? Двоих взяли - один со стволом был, у другого нунчаки.
- Моряки?
- Не-ет... - в голосах собеседников слышалось полное взаимное непонимание.
- Так, все - я спускаюсь. Сидите тихо.
- Есть, командир! Ждем-с...
- Саныч, пойдешь со мной? - повернулся Головин к майору. Чувствовалось, что он в недоумении. - Одна голова хорошо, а две...
- Разберемся, - кивнул Виноградов.
- Петров! За старшего здесь, понял? Мы быстренько, пять минут...
Однако, прошло значительно больше времени, прежде чем офицеры вернулись на мостик. Вернулись не одни... И с информацией, сложившейся, наконец, в целостную картину.
... Рейс начался как обычно - вечером отошли от Речного вокзала, пригласили пассажиров на ужин. Погода не баловала, поэтому на палубе никто не задержался: ресторан "Чернышевского" мог вместить всех желающих в одну смену.
С иностранцами вообще никогда никаких проблем - в основном, финны напиваются, да бывшие собратья по социалистическому лагерю. Что же касается мелких бытовых придирок, то это скорее исключения: приезжая в Россию, западные туристы уже заранее морально готовы к тому, что уровень сервиса здесь заметно отличется от остального цивилизованного мира.
"Новая русская" публика куда хлопотнее... Хотя, впрочем, тесная мужская кампания, решившая прокатиться по водным просторам, сначала не выделялась: поели, поговорили о чем-то своем, поглазели издалека на веселых зарубежных дам и вблизи - на круглые, обтянутые форменными юбками задницы обслуживающего персонала. Вместе со всеми перебрались в Музыкальный салон выпили, потанцевали.
Еще выпили... Где-то после полуночи возникла короткая ссора - с криком, матерными оскорблениями, хватанием за грудки. Кто и что не поделил выяснить не удалось, но к приходу вызванного барменом пассажирского помощника кампания уже снова достаточно мирно расселась за угловым столиком.
В три часа уже все разбрелись по каютам - даже неугомонные старухи-француженки и влюбленная пара немцев отправились спать в ожидании Валаама.
Швартовались в тумане - вторым бортом к пришедшему несколько раньше трехпалубному красавцу "Байкалу". Встали тихо, чтобы никого не разбудить: до завтрака время ещё оставалось... Да и потом все шло как обычно. Иностранцы дисциплинированно отправились на экскурсию, щелкая в разные стороны искусственными челюстями и вспышками фотоаппаратов - а страдающие с перепою соотечественники предпочли "подлечиться" пивком, без особой охоты пошлялись по ближним скалам и отправились досыпать.
Судя по всему, ситуация изменилась после обеда, незадолго до отхода. Видимо, кампания с "Чернышевского" повстречала знакомых... Вахтенный матрос заметил, как "братва" обнималась у трапа, потом началось суматошное хождение туда-сюда - и отделить своих от чужих стало практически невозможно.
А потом сменились матрос и вахтенный штурман, трижды по традиции громким гудком просигналили с мостика, и белоснежный речной теплоход отправился в обратный путь. Восторженные интуристы помахивали на прощание остающимся на берегу и делали последние снимки - не зная еще, что ожидает их грядущей страшной ночью. Ни о чем не подозревал и экипаж: к ужину злополучная мужская кампания вышла даже не в полном составе и в изрядной степени подпития. Само по себе это криминалом считать было нельзя, обычное, в общем, дело - но именно с ресторана начался отсчет последующей цепи трагедий и драм...
Пассажирский помощник по должности своей - немного психотерапевт, немного дипломат, немного массовик-затейник и администратор. Состояние смутной тревоги не покидало его с первого взгляда на этих людей... И увидев, что соотечественники, не обращая никакого внимания на остальных посетителей ресторана, режутся в карты прямо на уставленном посудой столе, он ещё некоторое время раздумывал, стоит ли делать им замечание. Но когда на пол со звоном упали задетые нетвердой рукой одного из игроков бокалы пришлось подойти.
Замечание в вежливой форме... Грубая матерщина в ответ. Тогда до страшного не дошло - один из картежников, потрезвее, похожий то ли на корейца, то ли на казаха, в последний момент осадил своих.
Наобещав пассажирскому помощнику массу неразрешимых проблем по прибытии в Петербург и купив с собой, на вынос, ещё полдюжины бутылок отвратительного коньяка, кампания отправилась восвояси - к облегчению работников ресторана и радости иностранцев.
Но ненадолго. Видимо, уязвленное самолюбие вскоре все-таки взяло верх над ослабленным литрами алкоголя инстинктом самосохранения. "Братву" потянуло восстанавливать справедливость.
Они вернулись... За столиками уже никого не было - только бармен, да несколько официанток. Их не тронули поначалу, только побили посуду, да вытащили из кладовки непочатый ящик "Стрелецкой" водки.
Кровь пролилась в Музыкальном салоне - ворвавшаяся толпа посчитавших себя оскорбленными бандитов на глазах у собравшихся туристов повалила пассажирского помощника и буквально втоптала его в палубу. Один, здоровенный бугай с остекленевшими, налитыми патологической злобой глазами, оторвал от переборки многопудовый концертный усилитель и со смаком опустил его на окровавленную голову первой жертвы.
Музыка оборвалась. Кто-то пронзительно, не по-людски, завизжал. Кто-то ринулся к противоположной двери.
Тогда же начали лапать женщин...
Все дальнейшее окрасилось патологической, не обьяснимой одними только наркотиками и дрянным алкоголем жестокостью. Били всех, оказавшихся на пути: выбежавших по тревоге матросов из боцманской команды, старух-иностранок, случайного немца с фотоаппаратом... Бандитов оказалось, по разным оценкам, от полутора до двух десятков - во всяком случае, много больше, чем числилось в официальном списке пассажирской службы.
Непостижимым образом огромное судно за считанные минуты оказалось во власти кровавого беспредела. Вряд ли существовал какой-то план, какая-то конкретная цель кроме ничем не ограниченного насилия... Больные животные, отторгаемые обществом звери, на какое-то время лишившиеся инстинкта самосохранения - но зато накопившие за долгие годы лагерей и тюрем, за годы и месяцы нелегальной полужизни критический запас неутоленной злобы на все остальное человечество.
К тому же, бандиты оказались неплохо вооружены.
Кровавая волна прокатилась от Музыкального салона до капитанского мостика, захлестнула радиорубку, машинное отделение... Большинство пассажиров загнали в каюты, пытавшихся оказать сопротивление калечили - а тех членов экипажа, кто ещё мог самостоятельтно передвигаться заперли в одном из трюмов.
Исключение делалось лишь для молодых девчонок - официанток , бортпроводниц, и иностранных туристок. Одна, девятнадцатилетняя Вероника из ресторана, заперлась в своей каюте. И, прежде чем выломали дверь, успела подать отчаянный сигнал о помощи на встречный сухогруз - но времени на то, чтобы протиснуться наружу, в иллюминатор, у неё уже не осталось... Девушке повезло, она умерла почти сразу.
Стремительно достигнув апогея, насилие пошло на спад. Большинство бандитов обосновалось в капитанском "люксе", кто-то предпочел не уходить далеко от ресторанных запасов жратвы и спиртного... Самые неугомонные в поисках наркотиков разгромили медпункт, изгадили мостик и радиорубку предварительно передергав все возможные ручки, кнопки и рычаги. Так что, береговые спецы не ошиблись: рука веселящегося придурка выстукивала "на ключе" не послание азбукой Морзе, а случайный набор точек и тире.