— Может быть, встретимся завтра?
— Боюсь, что не получится, — тихо ответила Лиза, а потом всю ночь мучилась мыслью о том, что было бы, если бы она как Лиза, а не как раскрашенная Кейко, провела вечер, а, может быть, и ночь с Алексеем? Может быть, затягивающий ее все глубже маскарад пришел бы к логическому концу, но… жизнь, как известно, не знала сослагательных наклонений. Вчера Корнилов, кажется, даже огорчился ее отказу от предстоящей встречи, может быть, он тоже предпочел бы ее фальшивой Кейко.
А как насчет субботы? — спросила Лиза, тоже не слишком желавшая расставаться без возможности следующей встречи.
— Созвонимся в субботу днем, — бросил ей Алексей, захлопывая дверь автомобиля.
И вот прошли почти еще одни сутки, Лиза пораньше выехала из «Весны», она волновалась перед поездкой в чайный дом еще сильнее, чем в первый раз — тогда для нее Корнилов был бесплотным мужчиной из прошлого, сейчас он стал слишком настоящим. Лиза мчалась по шоссе и пыталась разжечь в себе злость на Алексея: он считал возможным приглашать на свидание приличную девушку, а затем путаться с продажной дешевкой, он не помнил ту, с которой провел ночь когда-то… Но весь этот негатив казался несерьезным даже ей самой: Корнилов не приглашал ее на свидание — все устроила вездесущая Катя, а тогда 7 лет назад от нее исходило инициативы ничуть не меньше, чем от него.
Лиза переоделась, заколола волосы, нанесла грим и прошла в главную комнату, обычно к моменту ее выхода Корнилов уже был там, но не сейчас. Она провела почти полчаса в надежде на то, что Алексей не придет, разожгла жаровню, согрела на ней маленький медный чайник, заварила ароматный напиток, убавила, а затем прибавила музыку — время шло, а мужчина не появлялся. Лиза и радовалась этому, и сердилась: радовалась, потому что его отсутствие означало возможное окончание лживой игры и надежду на то, что он не пришел, помня об их вчерашней встрече и предпочтя ее, Лизу, странной размалеванной кукле, а злилась, предчувствуя крах своих надежд о встрече с разгоряченным, возбужденным Алексеем, срывающим с нее одежду. Девушка даже не знала, сколько ей ждать Корнилова — два предыдущих раза они были вместе не более полутора часа, но в этот раз Алексей хотел провести с Кейко целую ночь…
Лиза стояла у окна, глядя, как луна несмело пробивается через тучи — в Москве весь день было пасмурно и мрачно, ее заставил обернуться грохот распахнувшейся двери, со всей силы ударившейся об стену. Девушка испуганно обернулась, она еще помнила сцену, увиденную в одной из аллей в первый свой приезд в клуб — голый мужчина средних лет с бутылкой шампанского, ей совсем не хотелось стать объектом внимания кого-нибудь вроде него. В центре комнаты стоял Корнилов, Лиза вздохнула с облегчением. Мужчина имел какой-то помятый вид и пристально смотрел на нее, не сказав ни слова, он рухнул на татами и снова уставился на нее. Лиза как-то сразу растеряла все заготовленные слова, она забыла, что она — Кейко сегодня.
— Здравствуйте, мой господин, — мелодично проговорила она, стараясь подавить волнение и дрожь в голосе. Корнилов что-то буркнул в ответ.
— Господин, вы желаете чего-нибудь? — она сложила ладошки и низко поклонилась, — Может быть, чаю, я недавно заварила его, или теплого сакэ? — Лиза замерла в тревожном ожидании.
— Давай сакэ! — резко сказал Алексей, вскочил и начал ходить из угла в угол. Лиза была удивлена его поведением и его внешним видом: Корнилов был бледный, даже какой-то зеленый, на лбу выступила испарина, и вообще он походил на очень больного человека. Сакэ — это последнее, что ему следовало пить, но в этой ситуации Лиза-Кейко не имела права голоса — ей следовало только исполнять указания господина. Девушка взяла квадратную деревянную плошку, традиционную посуду для рисового вина, налила в нее тепловатую жидкость и подала ее Алексею, ее ладошка коснулась ледяной ладони мужчины, и девушка вздрогнула, а потом импульсивно сжала его руку, стараясь передать хоть каплю своего тепла.
— Налей еще! — приказал ей Корнилов. Лиза передала Алексею еще одну плошку, наполненную до краев, он выпил залпом, устало опустился на татами и сжал голову руками, потом снова встал и нервно заходил по комнате, все сильнее и сильнее сдавливая виски.
Лиза не знала, что делать, ее пугало состояние Алексея, он остановился в углу и тяжело вздохнул, она подошла сзади и прижалась к нему: хрупкое женское тело на фоне сильного мужского. Девушка обхватила его руками и положила голову где-то между лопаток, приподняла его джемпер и дотронулась до горячей кожи, поднялась чуть выше и устроила свои ладошки на покрытой волосками мужской груди — яростно стучало его сердце, все ее существо наполняло возбуждение и дрожь, желание успокоить его и удовлетворить свою страсть. Время словно замерло, Лиза чувствовала его дыхание, его пульс — она желала раствориться в нем, она сама была как тот опавший листик, который стучится в чужое окно в поисках капельки тепла. Корнилов зашевелился, ее руки безвольно упали, он потянул девушку к себе, обнял одной рукой, а другой взял ее за подбородок, пристально глядя в лицо. Лиза зажмурилась: сейчас он ее узнает и будет полный крах!
— Не стоит меня бояться, особенно сегодня, — хрипло рассмеялся Алексей. Он не собирался ехать на эту встречу, хотел поработать допоздна, потом отправиться в тренажерный зал — провести обычный холостяцкий вечер. Он уже устроился с бумагами в своем домашнем кабинете, когда его поразил сильнейший приступ головной боли, жгучей, пульсирующей и оттого еще более сильной, боль была повсюду, она вгрызалась в лоб, терзала глаза, отдавала в щеку и даже в зубы. И кто-то еще говорил, что головные боли — удел женщин. Последний раз что-то подобное было с ним лет в 16, тогда приступы продолжались целый месяц, терзая его по полтора-два часа и оставляя после себя чувство всеподавляющей удушающей слабости. Алексей не знал ничего подобного больше 20 лет, но боль вернулась после того случая с Саюри, словно мстя ему за что-то, он сам знал за что.
Лиза обняла Алексея, и ей показалось, что ее тело — единственная опора, которая еще удерживает мужчину на ногах, из мебели в комнате было только татами и маленький столик, медленно они подошли к татами и одновременно опустились на него. Корнилов крепко держал ее и не желал отпускать, девушка высвободилась, подошла к окнам и распахнула их — в комнату проник бодрящий осенний воздух, где-то вдалеке гремела музыка, а совсем рядом мрачно ухала сова. Лиза вернулась к Алексею, снова обняла его, теплой ладошкой коснулась его лба, приникла губами к влажному виску — мужчина не противился ее ласке, он немного расслабился и всем телом опустился на татами, положив голову ей на колени. Лиза вспомнила, как Катя рассказывала ей, что посмотрела в такой позе на Дорофеева и решила, что он будет ее мужем, Лизе тоже хотелось бы иметь столько уверенности и надежды на будущее…
Глава 4
Как всегда, затишье было лишь предвестником бури. Чем банальнее истина, тем обиднее понимать, что ты напрасно ею пренебрег. В течение двух недель Лизе не приходилось перевоплощаться в Кейко — она была самой собой: побывала в Милане и в Болонье, сделала дополнительный заказ на коллекции, которые продавались особенно хорошо, купила себе чудесное пальто Armani и гору нежнейшего белья Lise Charmel и La Perla. Она много времени проводила в «Весне», наблюдая за тем, как оформляют витрины, выставляют образцы новых моделей и, главное, как покупают, на десятки тысяч, любовно заказанные ею вещи. Но все эти маленькие радости меркли по сравнению с двумя вечерами, проведенными с Корниловым. Он позвонил Лизе сам в середине дня, последовавшего за тем вечером в чайном доме, когда мужчина, словно надломленный чем-то, искал утешения у безликой японской куклы. Алексей извинился, что не может встретиться с ней, и обещал позвонить на следующей неделе. У него был усталый слабый голос, и Лиза страстно захотела оказаться рядом с ним — извечное женское стремление утешать… Она спросила Корнилова, все ли у него в порядке и получила в ответ равнодушное: «Да, да, конечно», как бенгальский огонь вспыхнула ревность, к самой себе. Тогда в чайном доме он охотно принимал ласки и заботу Кейко, девушка помнила, как касалась его холодного лба, гладила мощную шею и, прижав ладошку к груди, прислушивалась к частому биению пульса. Они просидели на татами почти до рассвета, Лиза замерла в неудобной позе и боялась пошевелиться, когда Корнилов затих и, кажется, заснул — длинные ресницы отбрасывали тени на лицо, на подбородке пробивалась темная щетина, дыхание было коротким и тихим, порой девушке казалось, что он не дышит совсем. Лиза вспомнила, как они с Катей, перечисляя достоинства потенциального мужа, особенно упирали на то, чтобы этот счастливец спал тихо-тихо и ни в коем случае не храпел — Алексей соответствовал жестким требованиям. В ту ночь они почти не говорили, если не считать коротких рваных фраз, который бросал ей Корнилов, и ее робких реплик в ответ. Лиза чувствовала его боль и, наверное, одиночество, и в этот момент забывала про свои одиночество и разочарование. Глядя на спящего мужчину, она в тысячный раз корила себя за разыгранный маскарад, лелея глупую надежду, что уж эта встреча точно будет последней. Часов в пять Корнилов зашевелился, и Лиза поняла, ей пора уходить — утро после такой странной ночи было бы куда более неловким, чем пробуждение после жаркого секса. И, кроме того, девушка была вовсе не уверена в том, что сможет и дальше выдавать себя за Кейко. Она осторожно встала, опустив голову Алексея на татами, и ускользнула вглубь чайного дома. Минут через пятьдесят, когда Лиза уже приняла душ и переоделась в джинсы и свитер, в комнате никого не было.