Алексей покорно направился следом за Лизой. Он, конечно, отдавал себе отчет, что на дворе XXI век, женщины давно обрели самостоятельность и вовсю управляют миром, вот только его самого с детства окружали женщины, которые ничего не делали сами — их любили, опекали, оберегали и не давали даже сесть за руль, зачем? — если есть муж-брат-водитель. И именно таких женщин Корнилов выбирал и в своей взрослой жизни, такой была и Саюри — юный трепетный цветок.
Вечер оказался приятным и каким-то тягучим, Лиза с Алексеем на удивление быстро доехали до центра и были радушно приняты метрдотелем ресторана, который просто не мог скрыть восторга от возможности принять господина Корнилова.
— А вот нас с девочками он едва удостоил вниманием, когда пару месяцев назад мы собирались здесь на девичник, — не удержалась от колкости Лиза.
— Мне вот всегда было интересно, чем занимаются на девичнике, — спросил Алексей. — Как проходит мальчишник, я более-менее представляю, а вот девичник — это terra incognita.
— Ну, учитывая, что наши девичники бывают раз в месяц, то проходят они по-разному, — ответила Лиза.
— Сколько же у тебя подруг, чтобы раз в месяц устраивать девичник? — удивился Алексей.
— А при чем здесь количество подруг? — не поняла Лиза.
— Ну девичники же устраивают перед свадьбой, это ты что же раз в месяц ходишь на свадьбы?
— Боже мой, нет! — рассмеялась Лиза. — Последней из моих подруг замуж выходила Катя, но у нее девичника никакого не было, Сергей охранял ее как коршун. Девичником я называю обычные посиделки с подругами.
— Ты меня успокоила, — Алексей с улыбкой откинулся на спинку стула.
Зря Лиза опасалась чопорности ресторана, они с Алексеем расположились в небольшом кабинете, оформленном в духе кабинета английского джентльмена: небольшой камин, теплые молочные стены с изображениями охоты в темных рамах, высокие обитые плюшем кресла, тяжелые шторы и трепетные лилии в вазе на середине стола. Алексей с восторгом поглощал утиные котлеты и хрустел солеными огурцами, Лиза, покончив с салатом из тигровых креветок, неспешно поедала ежевичный пирог.
— Не против, если я закурю? — спросил Алексей.
— Кури, мне нравится запах табачного дыма, — разрешила Лиза. Алексей удивился — запах сигарет всегда раздражал его нежную Саюри. — Здесь колоритно, правда? — сказала девушка. — Но мне, честно говоря, больше нравится «Гусятникоff-клуб», это соседнее здание. Ты был там?
— Нет, не был, — ответил Алексей, затягиваясь сигаретой.
— Знаешь, если здесь — такой экскурс в прошлое, то в клубе — буйство настоящего: ультрасовременная мебель, столы из кожи ската, хром, стекло.
— Тебе не нравится, когда так бережно воссоздают прошлое? — Алексей окинул взглядом винтажную мебель, сохранившийся паркет XIX века на полу.
— Почему же нравится, но я при этом не забываю, что жить-то надо настоящим, а не прошлым, — просто ответила Лиза, а потом поймала себя на мысли, что чуть не произнесла те же слова, что Корнилов слышал от нее в образе Кейко: «нужно оставить прошлое прошлому».
— Но, знаешь, иногда это непросто, — задумчиво произнес Алексей.
— Быть взрослым вообще непросто, — с улыбкой ответила Лиза. — Так говорила мне в детстве мама, у нас с ней вообще-то масса разногласий, но с этим высказыванием я очень согласна.
— Мне казалось, что у девочек с мамами не может быть разногласий, — сказал Корнилов, пригубив виски из широкого бокала.
— Ну это иллюзия, — усмехнулась Лиза. — Я такими иллюзиями не страдала. Скажи, а какая у тебя мама? — ей стало очень интересно узнать хоть немного о личном Корнилова, пусть пока это «личное» будет связано только с родителями.
— Моя мама, сложно как-то сказать одним словом. Дочь дипломата и жена дипломата, на людях она была такой идеально-холодноватой, а в семье — самым теплым, любящим и мудрым человеком, какого я знаю. Поддерживала нас с сестрой абсолютно всегда. Сейчас, вспоминая себя подростком, я думаю, что я бы такого непослушания, упрямства и огромного количества бредовых идей, просто бы не вынес. А мама говорила только одно: «Леша, давай разберем все твои фанаберии по порядку и решим, что нам с этим делать», — Корнилов улыбнулся. Было непривычно видеть его обычно хмурое лицо озаренным таким теплом и любовью.
— Ты знаешь, такая мама — это большое счастье, — тихо сказала Лиза и, протянув руку, легко коснулась его пальцев, сжимавших бокал. Корнилов ответил на прикосновение, отпустив бокал, переплетя свои пальцы и ее. Лизу пронзила легкая дрожь — не та сотрясающая тело, что преследовала девушку во время секса с Алексеем, а какая-то другая, нежная, затрагивающая душу.
Было приятно и легко держать Лизу за руку, касаться ее шелковистой кожи, чувствовать, как бьется жилка на тонком запястье, как чуть распахиваются и влажнеют яркие глаза. Алексей вдруг вспомнил, что намеревался пригласить девушку к своим родителям, и эта мысль показалась ему правильной, как никогда.
— Ты знаешь, мои родители почти весь год живут в Марбелье, отцу там нравится, а маме хорошо там же, где ему. В следующую субботу у них прием, они устраивают такие приемы по случаю конца сезона уже который год. — Лиза вспомнила, что действительно что-то читала про грандиозное празднество, которое давали русские на испанской Ривьере. — Поехали к ним со мной, — предложил Алексей.
Лиза была удивлена, казалось странным, что после нескольких ничего не значащих встреч, мрачный нелюдимый Корнилов, как воспринимало его окружение, зовет девушку в дом своих родителей. С другой стороны, сейчас же не XIX век, чтобы знакомство с семьей воспринималось как приглашение к серьезным отношениям, — усмехнулась Лиза.
— Я с удовольствием, — легко согласилась Лиза. — Скажи, когда и в какой аэропорт лететь.
— Полетим вместе в середине дня в четверг, а в воскресенье вернемся в Москву. — Алексей даже представить не мог, чтобы Лиза отправилась одна, если он приглашал девушку, он окружал ее заботой с первой до последней минуты, что они были вместе.
— Отлично, я освобожусь на четверг, пятницу, — с улыбкой проговорила Лиза.
Лиза с Алексеем возвращались из ресторана в удивительно теплой дружеской обстановке, Корнилов жил на Остоженке и по ночной Москве они добрались до его дома быстро, слишком быстро, на лизин взгляд.
— Меня, наверное, никогда не подвозили женщины, — улыбнулся Алексей, выходя из машины.
— Должно же быть какое-то разнообразие, — ответила Лиза, а про себя подумала, что если выбирать женщин, подобных Кейко, ничего удивительного в этом нет.
Девушка ехала домой в полной тишине, не играла музыка, сквозь закрытые окна не доносился шум усталого города. День прошел весьма удачно, и день, и предшествовавшая ночь, — поправила она себя. Лиза устала так, что болели даже ресницы, все последние часы она держалась на одном адреналине, но оно того стоило. Девушка понимала, попытки добиться от Алексея какой-то информации по «Весне» в облике Кейко — пустая трата времени. Со своей карманной гейшей он разговаривал всего один раз, а после словам не было места в их страстных встречах. Эти свидания можно было бы не продолжать, Лиза надеялась выведать намерения Корнилова, будучи самой собой, но только прервать ночные встречи пока не было ни желания, ни сил. Может, у нее развивается «стокгольмский синдром» — дружба заложника с захватчиком?
В голове оформилась идея.
В пятничных «Ведомостях» появилась статья о намерениях Moscow Building по приобретению «Весны», так что вопрос Лизы о планах Алексея в отношении здания прозвучал вполне уместно.
— Да, планируем покупку, — просто ответил он. — А, что делать потом? Здание не является архитектурным памятником, так что ничто не мешает снести его и построить что-нибудь повеселее, — усмехнулся Корнилов. В этот момент Лиза ненавидела его.
Помешать покупке она не могла, это было очевидно, но вот, как оттянуть ее, представляла. Девушке казалось странным, что сам Денисенко до этого не догадался. Из того, что Лиза читала в прессе, слышала мельком от Кати, ее мужа и от самого Алексея, было ясно — участие в олимпийской стройке, несмотря на всю ее гипотетическую нерентабельность, для Корнилова очень важно. В эти оставшиеся до Олимпиады годы государство было готово на все, лишь бы не ударить в грязь лицом перед остальным миром, а основные объекты: спортивные сооружения, гостиницы и дороги возводил именно Moscow Building, в последнем «Коммерсанте» Лиза прочитала, что компания Корнилова получила 65 % всего государственного заказа. Так, что в важности проекта никто не сомневался. Любому в их стране было понятно, в преддверии выборов, государство не потерпит, чтобы хоть кто-то близкий к нему был замешан в чем-то, могущем возмутить простой народ. В близости Корнилова Лиза не сомневалась — подобные заказы просто так не доставались, а возмутить простой народ было очень просто: достаточно было лишь предать огласке планы Алексея по сносу памятника истории и культуры в центре Москвы, его неосторожные слова: «Сейчас я в Москве могу делать все, что захочу, а так называемые горожане, которые поналезли сюда со всех концов страны, обойдутся», да организовать пару возмущенных демонстраций с грозными бабульками. Это, конечно, дело Денисенко, ее миссия — подать верную идею, а в верности этой идеи Лиза не сомневалась. Ну а потом все будет очень просто — с верхов Корнилову скомандуют и не думать ни о каком сносе и переустройстве, он не посмеет противоречить. В итоге Алексей останется владельцем здания, с которым не вполне понятно, что делать, а Лиза постарается убедить его в обоснованности вложений в модный бизнес, благо тут грешить против истины не придется — сейчас торговля luxury-товарами в Москве являлась доходным делом. Ясно — это не уровень Корнилова, но на определенных условиях этим готова заняться она. Лиза довольно улыбнулась — все складывалось совсем не плохо. Было, конечно, грустно и больно от собственных цинизма, корысти и неприкаянности, но ведь сложно отрицать, что выживает сильнейший!