— Ладно, тогда это мне на руку. Вдруг ты захочешь на кого-то накинуться, а резинки нет, — снова довожу Словецкого.
— Сейчас несмотря на её отсутствие, я сорвусь на тебя, малышка, — посасывает кожу шеи, мастерски орудуя руками под платьем.
— Я же совсем забыла тебе сказать, — тихо шепчу ему на ушко. — Я сходила в больницу и мне выписали противозачаточные, которые уже работают.
Кажется, это действует как спусковой крючок, который больше не оставляет никаких преград. Одежда таковой давно не является в наших отношениях. Марк приникает к губам, параллельно входя в меня. Стонать приходится ему в губы, в шею, в его ладонь, которой он закрывает мне рот. Чувствовать его без барьеров мне нравится гораздо больше, а мысль о том, что нас могут увидеть в любой момент подогревала желание. Нас хватило ненадолго в этом пламени. Марк кончает в меня, уткнувшись лбом в плечо, пока я уже пытаюсь отдышаться.
— Моя девочка.
— Ты меня для этого сюда забрал?
— Да, каждый день, пока работаю, представляю, как раскладываю тебя на этом столе, — прямо в ухо говорит Марк. — Поехали пообедаем, заодно расскажешь все новости.
— Поехали. Только потом мне в клуб.
— Помню, милая, помню, — Словецкий не особо доволен, что я много времени обитаю в клубе.
Мы с Марком под изучающие взгляды его подчинённых доезжаем на первый этаж в стеклянном лифте, держась за руки. Также выходим, болтая о чем-то незначительном и смеясь, и я вижу изучающие и даже изумлённые взгляды. В какой-то момент радуюсь, что всё же накрасилась и надела красивое платье. Безусловно, моя самооценка бы не пострадала, но сейчас хотелось соответствовать Марку.
Словецкий постоянно радовал меня. Он мне постоянно таскал цветы, хоть я и говорила, что скоро их во всех цветочных не останется. Марк купил мне дорогие золотые серёжки с бриллиантами, которые я сначала ни в какую не хотела брать, а теперь носить. Как-то один раз он начал разговор о том, что не мешало бы меньше работать, но я сразу пресекла его.
— Они смотрят на нас, будто мы динозавры.
— Пускай смотрят. Им не привычно меня видеть с девушкой.
— То есть для них я — экспонат, как и для тебя?
— Ты для всех неизученный артефакт, — смеётся Марк.
Едем мы недолго, и в этот момент мне звонит моя подруга.
— Привет, Викусь. Как дела?
— Привет. Живём, — грустно отвечает.
— Как мой жених поживает? — на этих словах Марк поворачивается, выгибая бровь.
— Тёмка по маленьку. Вот недавно спрашивал, когда ты в гости придёшь.
— Давай как-нибудь погуляем? — предлагаю я.
— Я бы с удовольствием, но Боря…
— Как у вас?
— Месяц уже спокойно. Но ты же знаешь, что это не показатель.
— Я, если что, всегда на связи, Викусь.
— Прости, что так выходит.
— Да брось, я всё понимаю.
— Я постараюсь как-нибудь выбраться.
— Я любой день освобожу.
— Люблю тебя, Данюш.
— И я тебя люблю. Тёмку поцелуй от меня.
Кладу трубку, утыкаясь в одну точку. Вика — моя единственная подруга, с которой мы со школьной скамьи вместе.
— Твоя подруга? — любопытство Марка берёт верх.
— Да.
— А Тёма?
— Сын.
— Не хочешь говорить?
— Да нет, просто… — тяжело вздыхаю, но решаю объяснить ситуацию. — Она замужем. Боря — тиран домашний. И он очень яро настроен против меня, потому что по его мнению я — шлюха и проститутка.
Лицо Словецкого каменеет моментально, а взглядом можно поджечь.
— Зачем она живёт с ним?
— Боится. Он в полиции работает. Найдёт хоть где.
Марк молча обрабатывает информацию, но ничего не говорит.
В ресторане я заказываю чай и пиццу.
— Неужели я наконец увижу, что ты нормально питаешься? — шокированно спрашивает Словецкий.
— Исторический момент, — смеюсь я, привлекая к нам внимание.
— Давай, рассказывай, малышка.
Марк с интересом и удивлением слушает историю про детский дом.
— Понимаешь, они там вообще никому не нужны. Там воспитатели работают, потому что должны. Это очень сложно отдаваться вот так без остатка, и они считают, что в этом нет необходимости, ведь спасибо никто не скажет. Но она есть, Марк! Ведь на их плечах такая ответственность — помочь этим деткам добиться в жизни чего-то. Просто стать примером, ведь другого у них нет. Это нелегко. И меня ждёт нелёгкий путь.
— Ты — большая молодец, — шокированно произносит Словецкий. — Правда, ты не перестаёшь меня удивлять, Дана.
— Я люблю удивлять, помнишь? — я снова включаю несерьёзную дурочку.
— Помню, — отпивая кофе, смеётся Марк. — Ты ведь, наверное, с самого начала думала, что я несерьёзно настроен по отношению к тебе? И сейчас, наверное, думаешь, что я, как и многие, считаю тебя легкомысленной?. Только это не так. Я только представить могу, какой глубокий в тебе внутренний мир.