— Нет, — наконец выдаёт он, как раз когда подгребает Волков.
— Че за сбор?
— Ребят, познакомьтесь, это Максим. Владелец клуба. Леон и Лика.
Кажется, Лика залипла на Волкове. Она было безумно красивой. Длинные чёрные волосы струились до самой талии. Глаза, как два огромных изумруда и безумно милая кукольная внешность.
— Ребят, я пошла.
Чмокнув Марка, обещаю после выступления выйти к ним. Отыгрываем на 10/10, но рожа Леона донельзя недовольная.
Нахвалив девчонок и распрощавшись с ними, я выхожу в зал, где ребята сидят за одним столом. Падаю на колени к серьёзному до сих пор Марку.
— Че рожа недовольная, Леон? — Лика прыскает от смеха.
— Кто-то не особо старается при постановке танца.
— У, кто-то много говорит. Я посмотрю, как ты будешь в наставничестве.
За столом все замолкают. Такие перепалки для нас были нормой в профессиональной сфере, да и в жизни. Леон, как и я, был не очень серьёзным человеком в жизни, но в работе был очень ответственным. И очень противным. Он не выбирал выражений, когда делал замечания, не пытался быть тактичным. Леон был тем самым проявлением великого, но сложного.
— Посмотри, может, научишься чему, — ребята молча наблюдают за нами.
— То, чему ты меня можешь научить, я ещё в школе танцев усвоила, — с довольной улыбкой сообщаю. Не смотря на стиль общения, мы внутренне уважали профессионализм и авторитет друг друга.
— Спасибо, Дана. Хоть кто-то сказал, что он зазнайка, — смеётся Лика. — Мне вот безумно понравилось.
— И мне, — встаёт на защиту Волков.
— Я знаю, ребят. Но у Леоши у нас характер — говно. Он один против целого мира может стоять.
Алаев показывает мне средний палец, а я ему в ответ. Чувствую спиной, что Марку это не нравится.
— Зато когда мы в паре, у всех рты открыты.
Да, этого было не отнять.
— Я бы с удовольствием пригласила тебя на нашу репетицию, но ты мне всех девчонок до слёз доведёшь. Но завтра всё в силе. Макс, приезжай, если хочешь. Адрес студии ты знаешь. Тебе скину, — сообщаю Леону.
— Окей, — важно соглашается он, и мы с Марком уезжаем домой.
— Ты помнишь, что нам с ребёнком сидеть, пока твой начальник охраны личную жизнь устраивает.
— Да, — коротко и ясно. Злится.
Тяжко выдыхаю. Только успокою одну бурю, как сразу следует вторая. Иногда я ощущаю усталось от этого. До дома едем в тишине. В квартире затыкаю извиняющуюся Вику, отправляя её к Артёму.
Мелкий уже спит, поэтому мы проходим в комнату.
— Есть будешь? Или чай, кофе?
— Нет.
Смотрю на него пару секунд.
— Что ж, отлично. Где и что ты знаешь. Я в душ.
Захочешь дальше дуть губы — дверь тоже помнишь где.
На выходе из комнаты он меня ловит.
— Хочешь, чтобы я ушёл?
— Хочу, чтобы перестал вот так себя вести. Что опять не так?
— Откуда Макс знает, где студия?
Я даже теряюсь. Не придала значения, когда говорила об этом.
— Дак я ему показывала как-то раз, что умею.
Предлагала в клубе ввести, но нужно было на примере показать, потому что он не разбирается.
— И что, завтра с Леоном будешь танцевать?
— Да.
— Мне это не нравится.
— Марк, послушай, — толкаю его в сторону дивана, садясь сверху. Лицо удерживаю ладонями, чтобы смотрел прямо в глаза.
— Это часть моей жизни. Танцы, Леон, Максим, что там ещё тебе не нравится. Это всё равно, что я скажу тебе никогда не общаться с женщинами, не заключать договора, не сотрудничать с ними, если директор компании, к примеру, девушка. Я могу рано или поздно вернуться в парные танцы. Я ведь не скрываю это от тебя. И тебя ни от кого не скрываю. Ты со мной можешь поехать завтра. Да, мы с Алаевым танцевали раньше. И у нас, правда, восхитительно это получается. Но это всего лишь танец. Для меня, конечно, это не просто с точки зрения искусства. Но с точки зрения всего, к чему ты ревнуешь — просто танец.
— Он бесит меня, — выдыхает Марк. — Самодовольный индюк.
— Творческие люди — сложные люди.
— Ты почему-то адекватная.
— Но тоже сложная. Мог бы найти себе дурочку, которая бы дома села и тебя ждала, но ты же меня полюбил. Я не могу отказаться ни от этого, ни от тебя.
Словецкий утыкается лбом мне в шею.
— Прекрати себя изводить, на это мне тоже больно смотреть. Где бы и с кем я не была, я каждый день возвращаюсь к тебе. Каждый вечер и ночь, каждое утро, каждый мой вдох и выдох — твои.
— Я люблю тебя, — говорит так, словно смирился с этим, и это какое-то зло. — Никого так не любил. Даже Николь.
— Я вообще никого, кроме тебя так не любила. И не полюблю. Если ты когда-то уйдёшь от меня…