Полночи изучаю потолок глазами, думая о том, что делать дальше. Я люблю его больше жизни. Но и от своей жизни я не хочу отказываться. Менять себя не входило мои планы, как и ломать его. Компромисса здесь нет. Марк всегда будет хотеть закрыть меня ещё дальше, ещё большим количеством замков. А я не смогу взаперти. Нужно научиться принимать друг друга такими, какие мы есть, но это приводит к скандалам. Что делать?
Не найдя ответа, я вырубаюсь. Сон беспокойный, я то и дело подскакиваю. Боль так и не прошла, как и тошнота, поэтому, намучившись, я встаю. Умываюсь и тихо бреду к Марку, спящему на диване. Мужчина крепко спит, видимо, тоже намучившись от раздумий. За эти дни он немного осунулся и, видимо, много курил. Я заметно успокоилась со вчерашнего вечера, поэтому ложусь рядом, слушая самый любимый звук — его сердцебиение.
— Что такое? Тебе плохо?
— Спи, — прошу Марка. Он кладёт руку мне на талию, снова проваливаясь в сон.
Пусть поспит ещё хотя бы пару часиков. Вижу, как он устал. Я даже сама засыпаю более-менее спокойно, как звонит будильник. Поднимаю глаза на Марка, и он уже не спит.
— Тоже потолок нравится?
— Огонь вообще, — смеётся хрипло Словецкий. — Ну что, о чём с собой договорилась?
— Ни о чём. А ты?
— Тоже.
Снова молчим.
— Надо собираться, — пытаюсь встать, но Марк тянет меня обратно.
— Дан, прости. Я не должен был пропадать без предупреждения. Я не смогу без тебя в трезвом уме.
— Три дня смог.
— Я знал где ты и что ты.
— Но не знал как я. Марк, кого мы обманываем? Так и продолжится ведь.
Мы оба понимали, что нужно принимать какое-то решение, что-то делать.
— Что ты предлагаешь?
— Паузу. Может быть, ты поймёшь, что тебе проще без меня? — усмехаюсь, сама боясь этого.
— Ты так хочешь эту паузу?
— Я не хочу постоянно ругаться, Марк. А за одну ночь хороших мыслей в голову не дождёшься. А так мы не будем мешать друг другу думать.
— Вот итог моей тишины, — касается ноги Словецкий.
— Это я не рассчитала.
— Угу. Я сегодня вечером уезжаю на пять дней. Вот тебе время на подумать о чём ты там хотела. Но учти, что если ты решишь бросить меня — сразу нет. Я тебя к батарее прикую.
Это вызывает лёгкую улыбку. Мы собираемся, и Словецкий отвозит меня на учёбу, сообщая, что Артём едет с ним, а у меня будет водитель, так как сама водить машину я не могу. Целую Марка на прощание, а потом еле сдерживаю слёзы. Что за идиотские эмоциональные качели. Занятия в детском доме провожу, а вот репетицию приходится отменить. Марк обеспокоенно спрашивает почему, и я без подробностей рассказываю, что мои полёты закончились падением.
— Дан, если не сможешь к пятнице, пусть девочки одни танцуют. Только восстанавливайся полностью, очень тебя прошу.
— Хорошо, Максим. Спасибо.
— Слушай, а ты можешь узнать, Лика она с Леоном или свободна?
— Могу, — смеюсь. Ну точно сваха.
Стараюсь концентрироваться на работе и учёбе, но периодически ловлю себя на том, что ушла в себя. И мыслей, как таковых не было. Всё какое-то абстрактное. Чувствовала, что скучаю по Марку очень сильно. Вечером куталась в одеяло, пила горячий кофе и слушала Вику, которая очень пыталась меня отвлечь.
— Дан, хорош. Ты ведь любишь его.
— Люблю. Но себя терять тоже больно. Понимаешь, мне страшно любить. Любить его вот так сильно. Я иногда на самом деле задумываюсь о том, что готова отказаться от себя самой, но тогда спустя время я боюсь уже возненавидеть себя, его. И ему тяжело мириться. Его разрывает прям, я же вижу. Почему всё так сложно?
— Даночка, — обнимает Вика. — В жизни вообще легко не бывает. В любви и подавно. Вы любите друг друга, это сейчас кажется, что, возможно, стоит отказаться. Потом оба пожалеете. Я тебя знаю сто лет, и вот такой никогда не видела. Решите вы всё со своим Словецким и будете счастливы. Не обращай внимания на эти заскоки.
Может, Вика и права.
С Марком мы не созваниваемся и не списываемся, и я на стену лезть готова. Зато Вика активно общается с Артёмом, и тот сообщает время прилёта. Не долго думая, я собираюсь и еду в аэропорт. Нетерпеливо смотрю то на часы, то на табло, выискиваю знакомые фигуры. Не знаю, что решил Марк, но когда мои глаза цепляются за него, то я бегу. Сначала он не видит меня, но, когда замечает, то я вижу облегчение в его глазах.
Запрыгиваю, обхватывая торс ногами, а шею руками. Словецкий крепко прижимает меня.
— Я смотрю, у тебя с ногой всё хорошо уже?
— Я уже в клубе танцевала.
— А с головой всё также не очень, — смеётся, и я с ним.
Марк так и идёт со мной в сторону парковки.