Выбрать главу

— Поехали в больницу, давай, вставай аккуратно.

Леон едва стоит на ногах, а меня всю трясёт.

— ТЫ НИКУДА НЕ ПОЙДЁШЬ С НИМ. ПУСТИ, АРТЁМ! — орёт Словецкий, но я не реагирую.

Глаза застилают слёзы. Сажаю Леона в машину, прыгая за руль.

— НЕ СМЕЙ!

Спасибо Артёму, который с сожалением смотрит на нас, крепко держа Словецкого. Рядом стоят ещё парни из охраны, готовые прийти на помощь.

— Леон, сейчас всё будет хорошо, слышишь?

— Вот он придурок у тебя, — хрипло смеётся Алаев.

— Силы побереги.

Доезжаем до больницы в рекордные сроки. Нас просят ожидать, но, благо, ждём мы минут пять. Леона уводят, а меня начинает дико трясти. Я яростно стираю слёзы, но они снова появляются. Чувствую, как вибрирует телефон. Увидев номер Марка, сбрасываю, но он настойчиво продолжает наяривать. После череды неотвеченных, мне начинает звонить Артём. Я догадываюсь, кто это на самом деле.

— Да? — продолжая вытирать непрошенные слёзы, поднимаю трубку.

— Дана, девочка моя, в какой вы больнице?

— Нет, — снова истерика лезет наружу. — Не приезжай, пожалуйста. Не надо.

— Дана, я не трону его.

— Нет-нет-нет, пожалуйста, не надо.

— Давай поговорим, — твёрдо произносит, не слыша меня.

— Марк, услышь меня, прошу. Я не хочу сейчас говорить, дай мне успокоиться.

— Когда мы поговорим?

— Я дождусь Леона, отвезу его домой и потом приеду домой, если у меня будут силы.

Если честно, я врала. Я не собиралась говорить с ним сегодня. Мне нужно было хоть немного прийти в себя.

— Если ты не приедешь, я приеду сам, — твёрдо говорит, а я сбрасываю.

Леон выходит через сорок минут.

— Что сказали?

— Перелом двух рёбер, многочисленные ссадины и ушибы.

— Тебе всё выписали?

— Да.

— Господин Алаев, подождите, распишитесь, — протягивает медсестра какую-то бумагу. — Вы точно не помните лица хулиганов?

— Точно, — кивает Леон и морщится.

— Ты не сказал? — уже в машине спрашиваю у парня.

— Сказал, что хулиганы. В целом, почти не соврал. Идиот бешеный.

— Прости, Леош. Я не думала, что до этого дойдёт.

— Ты бы поаккуратнее. А то он вообще невменяемый.

Молчу. Раньше мне казалось, что он не причинит мне вреда, но после сегодняшнего я даже не знаю.

Заезжаю в аптеку и беру всё необходимое для Леона, а затем везу его домой.

— Ты точно в норме?

— Хочешь переночевать со мной, чтобы убедиться? — играет бровями.

— Придурок, — смеюсь я нервно.

Когда он выходит, я остаюсь на распутье, что мне делать и куда ехать. Если я не приеду, то он точно решит, что я ему изменяю где-то не пойми где. Если приехать, то уедем мы снова в больницу, но уже с моим нервным срывом. Решаю поехать к Людмиле Павловне, но предупредить об этом Словецкого. Уже когда стою под её окнами, набираю Марка. Он берёт после первого гудка.

— Да? Ты где?

— Я не приеду, Марк. Я не готова. Останусь сегодня у Людмилы Павловны, только не приезжай, умоляю тебя.

— Дан, нет, пожалуйста, давай поговорим.

— Хватит, — чувствую, как снова начинаю плакать. — Я устала, Словецкий. Я устала, пойми меня. Мне больно.

— Данюш, я больше не буду.

— Ты сейчас как ребёнок говоришь, — нервно смеюсь я. — Просто оставь меня в покое на какое-то время.

— Я всё равно тебя не отпущу. Ты моя.

— Я уже поняла, что я для тебя игрушка без чувств. Только твоя боль важна.

— Это не так.

— Это так. Я хочу расстаться, — наконец выдаю я то, о чём думала всю дорогу.

— Нет, — жёстко отвечает мужчина. — Хочешь подумать — думай. Я не приеду. Но я не оставлю тебя в покое.

— Да пошёл ты, — сбрасываю и отключаю телефон.

Людмила Павловна видя моё состояние пускает без слов. Делает мне чай, даёт успокоительное и я, плача в подушки, засыпаю, успев предупредить, чтобы женщина не пускала его.

Вся ночь проходит в беспокойных снах, и я списываю это на постоянное нервное напряжение. Утром Людмила Павловна слушает мой истерический рассказ, снова делает чай и успокаивает.

— Девочка моя, я не знаю, что тебе сказать. Это больная любовь. Ненормальная. Нужно это искоренять, конечно.

— Да как? Он каждый раз мне обещает, но ничего не меняется. Ладно я, люди же страдают.

— Да, как можно было приревновать тебя к этому шалопаю Леончику, — эмоционально выдаёт. И с этой фразы мне становится дико смешно. Вместе с Людмилой Павловной мы смеёмся во всё горло, но это просто очередная истерика, после которой я плачу. Отменяю все дела на сегодня. И тренировку, и репетицию, и учёбу. Смотрим дурацкие российские сериалы, готовим пирог, пьём чай сто раз за день и много смеёмся. Узнаю у Леона о его самочувствии. Выглянув в окно, вижу машину Словецкого и вздрагиваю. Решаю включить телефон, чтобы знать, что у него на уме. Как только он включается, Марк звонит. Поколебавшись пару секунд, всё же беру.