Он выглядел очень странным. Словно во всём мире разочаровался.
— Словецкий, ты меня пугаешь. Что случилось? — забираю чёртову сигарету и затушиваю о пепельницу. — Что?
Он переводит на меня отстраненный взгляд, а потом ухмыляется, опрокинув виски.
— Я тебя пугаю? А трахаться направо и налево тебя не пугало?
— Что? — чувствую, как мой взгляд тяжелеет, а голос становится жёстче.
— Что? Думала, я не узнаю? — швыряет на стол передо мной фотографии, где я с Леоном целуюсь, а на другой мы якобы спим с ним, потом идут снимки с каким-то незнакомыми мне парнями, где-то мои одногруппники.
— Ты серьёзно в это веришь? — нет, правда? Может он просто прикалывается надо мной? — Марк!
— Ты знаешь, я проверил. Именно в эти дни ты была без охраны, без водителя, без меня. Ездила по своим делам, репетициям, — с видом человека, познавшего истину, говорит Марк.
— Марк, давай ты проспишься, и мы поговорим, — прошу, забирая бокал.
— Да, у тебя как раз будет время придумать очередное враньё, — с презрением отходит, словно я больна чем-то заразным. — А Марк-дурак ведь поверит! Войдёт в положение! Ты ведь мне никогда и ничего не рассказывала! Ни про прошлые отношения, ни про родителей! Я всё узнавал от чужих людей! Вы, наверное, с Леоном и легенду про родителей придумали, чтобы я поверил!
Залепляю пощёчину, этому орущему придурку, чувствуя проступающие слёзы на глазах.
— Ты осознаёшь, что говоришь сейчас? — жёстко спрашиваю я.
— А ты осознаёшь кто перед тобой? — в его глазах такая ярость, что мне становится страшно.
— Сейчас уже нет. Откуда это у тебя?
— Неважно.
— Откуда?
— НЕВАЖНО! — орёт, швыряя стакан.
— Ты придурок? Что творишь?
— Я не хочу слышать твои объяснения! — чуть сбавляет обороты. — У тебя есть завтрашний день, чтобы собрать свои шмотки, и навсегда исчезнуть из моей жизни. Школа, машина — забирай всё. Только не попадайся больше мне на глаза!
— Марк, — мои глаза испуганно расширяются, и мне кажется, что они сейчас вылетят. — Давай ты успокоишься, и мы завтра поговорим…
— Я НЕ ХОЧУ ТЕБЯ НИ СЛЫШАТЬ, НИ ВИДЕТЬ! — орёт он так, что я отхожу на пару шагов назад.
— А я хочу! Марк, я тебе никогда не изменяла, я тебе клянусь! — кричу в ответ, пытаясь достучаться. — Ты слышишь меня? Это враньё, ты что, серьёзно поверил?
Я делаю несколько шагов к нему, осыпая лицо короткими поцелуями.
— Я никогда не изменяла тебя! Это подделка!
Я обхватываю его, надеясь, что сейчас до него дойдёт, что это всё бред. Я чувствовала себя героиней какой-то паршивой мелодрамы с корявым сценарием. Надеюсь, что ещё секунда, две, три, и до него дойдёт, но нет.
— Я сказал тебе, я не хочу тебя видеть. Я не хочу иметь ничего общего! — отцепляет, направляясь к выходу.
Я не оставляю попыток и иду следом, снова цепляя его за руки, пытаясь обнять.
— Марк, да не я это. Кто-то пытается нас развести!
У меня начинается самая настоящая истерика, я кричу, цепляюсь за него, пытаясь донести, что это не я, но все тщетно. Когда Марк отталкивает меня, занося руку для удара, я даже не сдвигаюсь с места. Правда, слёзы перестают бежать из глаз.
— Ну, давай, бей, — безжизненно говорю, а перед глазами проносится наш недавний разговор. — Чего стоишь?
— Тебя для меня больше не существуешь.
И уходит.
Я падаю на пол в коридоре, и рыдаю, обхватив колени руками. Мне больно везде. Словно все органы пустили под пресс. От рыданий я даже вздохнуть могу не сразу. Как? Как он мог поверить в эту чушь? Для меня до сих пор всё происходящее было каким-то сюрреализмом. Словно он сейчас придёт, успокоит, скажет, что всё хорошо, что он ошибся. Я бы даже простила его и забыла это всё.
Но шёл третий час, а на пороге он не появлялся. Я скидала свои вещи, которые носила чаще всего, оставляя все подарки Словецкого здесь.
В пять утра, когда он так и не появился дома, а трубку не брал, я звоню Артёму.
— Где он? — спрашиваю, небрежно закидывая сумку в багажник.
— Дана, он на такси, без охраны и водителя, я не знаю, честно.
— Адрес Николь, Артём.
— Дан…
— Артём, адрес, — требовательно прошу я.
— Спасская 15, квартира 14.
— Спасибо.
Прыгаю в машину, быстро добираясь. Настрой у меня был воинственный. Махом поднимаюсь на второй этаж и стучу в дверь. Николь открывает не сразу. Завернутая в одеяло, она выглядит вполне счастливой:
— Прости, но он спит.
Я решаю всё проверить своими глазами, а не верить этой стерве. Оттолкнув её, прохожу вглубь квартиры, где на большой двуспальной кровати на самом деле спит полностью обнажённый Марк. Я смотрю буквально пару секунд, навсегда высекая это в памяти.