Валяясь в ванне, я упорно отгоняла мысли о доме, о Марке, но постоянно возвращалась к ним. Вспоминала его сильные руки, губы, голубые глаза, когда-то казавшиеся колючими. Резко погружаюсь под воду, заставляя себя не думать. Я приехала сюда забыть, а не вот это вот всё.
Вдоволь навалявшись в кипятке, я ложусь спать. Моя комната выполнена в примерно таких же тонах. Вообще весь дом сделан в таком стиле. Думаю, тут постаралась Анжела. У Леона всё было бы чёрным.
Засыпаю, к удивлению, моментально. Сплю без сновидений, что и к лучшему, но просыпаюсь, как всегда рано, несмотря на смену часового пояса.
Анжела уже была на кухне, к моему удивлению, как и Эмилия.
— Доброе утро, — улыбается жена Леона.
— Bonjour, — смешно здоровается Эмилия.
— Доброе утро.
— Эми мы учим обоим языкам.
— А ты родилась во Франции?
— Нет, я родилась в России, но мы с родителями переехали, когда мне было шесть, но учили родному языку и традициям. И мы Эми рассказываем о России. Надеюсь, когда-нибудь приеду в гости.
— Здорово. А почему…
— Почему он скрывал? Его родители против.
— Ну, конечно. Как я не догадалась. Его мама — очень властная женщина.
— Да, — задумавшись о чём-то соглашается Анжела. — Леон, вроде, говорил, что у тебя там учёба, работа.
— Да, я всё бросила и сбежала.
— Были причины?
— Очень веские.
— Понятно. Я рада познакомиться хоть с кем-то из его мира, Дана.
— Я тоже рада. Узнала о вас только в самолёте. Даже мне не доверил. Он другой с вами, — улыбаюсь. — Так то он засранец знатный.
— Есть такое, — улыбается Анжела, протягивая мне чашку кофе.
— Спасибо.
Не успеваю сказать ничего, как спускается Леон. Целует девчонок, усаживаясь за стол.
— Эми, это кто? — спрашивает у дочери, которая что-то рисует.
— Это ты, папа.
— Леон, копия, кстати.
— У меня не получается налисовать домик.
— Давай помогу, — предлагаю девчушке.
— Давай.
Сажусь рядом с ней на стул, начиная вырисовывать красивый дом с окнами и дверями.
— Есё лисуй делево.
Рисую целый лес.
— И большую собаку.
Когда заканчиваю рисунок, Эмилия вручает его Леону.
— Папа, это тебе, — мы дружно начинаем хохотать.
— Спасибо, дочь. Ты такая умница.
— Je t'aime, papa (Люблю тебя, папа), — и удаляется.
— Мне надо купить здешнюю симку.
— Купим. Подключись пока к сети, позвони всем, кому надо. Только умоляю, сопли не жуй.
— Леон! — стучит его Анжела по плечу, а я просто игнорирую.
Звоню только Людмиле Павловне, чтобы женщина не волновалась.
Вечером мы едем по пригороду, где жили ребята. Воздух здесь космический. Красивые улочки, деревья. За непринуждённой беседой время летит неимоверно быстро.
На следующий день слышу, как ребята размышляют, как было бы здорово сходить куда-нибудь, но Эми явно не даст спокойно провести время.
— Так давайте я посижу. Я же сидела с маленьким Тёмкой. Это сын подруги — мой крестник, — поясняю я.
— Уверена, что справишься?
— Ты дурак? Я на педагога отучилась. И в детском доме занятия вела.
— Точно.
— Было бы здорово. Нам особо некого просить.
— Конечно, посижу. Отдыхайте на здоровье.
Анжела даёт краткие наставления по режиму и запретам, и они уходят.
Эми оказывается чудесным ребёнком. Видимо, в маму. Будь она в Леона, я бы повешалась. Мы рисуем, танцуем, играем. Вечером я укладываю девочку спать, рассказывая сказку о принцах и драконах. Вырубаюсь рядом с ней, поглаживая по красивым кучеряшкам.
Просыпаюсь, когда Леон треплет меня по плечу.
— А, что, да, прости, — подскакиваю я.
— Иди к себе. Здесь же не удобно.
— Иду.
Анжела стоит на выходе. Довольная и счастливая.
— Спасибо большое, Дана, мы так здорово провели время. Надеюсь, Эми вела себя хорошо?
— Более чем. Брось, не за что. Обращайтесь, мне не сложно.
Два дня истекают, и мы начинаем подготовку. Репетитуем танцы, а я предлагаю что-то новенькое в готовые композиции Леона. Парящие ремни, обручи — в общем, всё из своей стихии. Переодически Леон недовольно бурчит, но соглашается, что будет красиво. Долго над программой мы не раздумываем, но на репетиции уходит около трёх недель, к концу которых я чувствую дикую слабость. Эмоциональные качели никуда не исчезает, а становятся только хуже. Я старательно скрываю всё это, плача в подсобках, туалетах и своей комнате. Когда я пару раз чуть не ныряю с кольца прямо на пол, понимаю, что происходит что-то неладное. Анжела с Леоном косятся, когда одним ранним утром я отказываюсь от кофе, а потом и вовсе бегу в туалет, выворачивая пустой желудок.