Я понимала, что у меня нет видеорегистратора, и что-то доказать не получится.
Марк возвращается ко мне.
— Садись ко мне, — снова спокойно просит он. — Машину отгонят, чтобы посмотреть и сделать бампер. А мы в больницу.
— Да я нормально.
— Нет, Дана, в больницу.
Сажусь в машину к Словецкому, больше не пререкаясь. В больнице меня смотрят, но отправить на рентген не могут, чтобы исключить сотрясения.
— Всё хорошо. Живот не тянет?
— Да нет, я постаралась взять себя в руки.
— Отлично. Будем надеяться, что сотрясения нет.
— Да у меня уже был сотряс, я бы поняла, — отмахиваюсь, пока Словецкий закатывает глаза.
— Я же говорила, — бурчу Марку. — Давай завтра обсудим. Или дома могу рассказать.
— Давай.
Словецкий неспеша везёт меня домой, где я варю ему кофе и рассказываю о своих предложениях, задаю интересующие вопросы.
— Кстати, благотворительность я продолжил.
— Я в курсе, мне Татьяна Павловна сказала. Что ж, значит, всё. Спасибо за помощь. И за подбитую челюсть, — смеюсь я.
— Я всех сломаю за тебя, — смотря в глаза, говорит Словецкий, и я знаю, что так и есть. — И за неё. Ты придумала имя?
— Пока только одно в голову приходит. Арина. Словецкая Арина Марковна, — чувствую тычок.
— Мне нравится, — улыбается Марк во все тридцать два.
— Запишешь на меня?
— Да. Королёва, конечно, тоже классно звучит, но это не её история. Ей, кажется, тоже нравится. Варварша. Так и впишу в свидетельство, — бурчу под нос.
Марк тихо смеётся, протягивая руку, и глаза Словецкого расширяются.
— Как ты это терпишь?
— У меня нет других вариантов, — смеюсь я. — Она недавно замолчала на полтора суток. Я испугалась, даже поплакать успела. А она, видимо, просто спала крепко. Пусть лучше толкается, как слоник.
Марк наклоняется, целуя живот. Затем он аккуратно кладёт голову, прислушиваясь, упираясь руками в диванчик. Я машинально глажу его по голове, перебирая волосы.
— Аришка, как думаешь, мама меня простит когда-то? — спрашивает он, а я усмехаюсь, продолжая поглаживать по голове. — Какой я еблан, всё так тупо потерял.
— Она всегда будет твоей дочерью.
— Я бы ещё хотел, чтобы ты была моей женой.
Сердце ухает вниз. О таком мы не говорили.
— По сути, мы и года не знакомы, а я уже сижу на шестом месяце беременности, — смеюсь я.
— Мне хватило одного взгляда.
Марк поднимает глаза, начиная целовать меня. Я отвечаю, а руки перемещаются уже на его шею. Это не страстный поцелуй. Он целует меня нежно и бережно, и я также глажу его. Мелкой такой расклад не нравится, и она начинает буянить. Словецкий кладёт руку, поглаживая живот.
— Спокойно, дочь, — быстро чмокает. И она успокаивается. Как он это делает?
Возвращается к моим губам, растягивая момент. Так сладко и так медленно.
— Марк, — шепчу, отрываясь. — Тебе пора.
— Не хочу, — утыкается носом в шею. Сидим так какое-то время.
Я тоже не хочу. Слегка царапаю его шею коготками, и он упирается подбородком на стол, заглядывая в глаза.
— Что мне сделать, чтобы ты простила?
— Я не могу, Марк. Всегда буду бояться, что это снова повторится. Мне теперь с тобой каждого парня бояться надо, чтобы ты не подумал лишнего.
— Нет. Я не подумаю. Знаю, что ты не изменишь.
— Для этого обязательно нужно было, чтобы всё это произошло?
— Видимо, да. Урок такой.
— А если бы ты не узнал ничего?
— Я когда проспался, понял, что похоже на бред. Увидел, что ты оставила все мои подарки.
— Потому что мне ничего от тебя не надо.
— Я знаю.
— Почему ты сразу не подумал? Почему поверил?
— Увидел тебя на фото, перебрал даты. Ты в эти дни была одна. Мне было этого достаточно, чтобы ослепнуть.
— И все мои обещания забыл, — с грустью вздыхаю.
— Прости меня, моя девочка. Я больше никогда тебя не обижу. И никому не позволю, — снова утыкается в живот. — И её тоже.
— Всё, Марк. Тебе, правда, пора.
Словецкий с тяжёлым вздохом встаёт. Провожаю его до двери.
Мне просто нужно время, чтобы понять что к чему. А ночь снова проходит практически без сна.
28
Нахожусь в школе, когда в кабинет властно стучат. Это не Марк. Этот нахал бы просто вошёл. Всё же владелец.
— Войдите, — громко отвечаю.
— Здравствуй, Дана, — слышу этот властный голос и тут же отрываюсь от бумаг.
— Ада Брониславовна, здравствуйте. Рада встрече. Чай, кофе?
— Кофе, пожалуйста.
Встаю из-за стола и иду варить кофе женщине. Черный без сахара, прямо как её душа. Нет, это не я так шутила. Леон.