Гордей понял это, как только взглянул назад и не нашел ее рядом с собой. Она исчезла. Вместо Октис стоял кто-то другой.
Он остался один.
Он был слишком поглощен собственными страхами, оставив за вольной ведущей односложную роль тарана, столпа, Тверди. Ведь она производила это впечатление, пускай и оставаясь не всегда безопасной для него самого. Но только не сейчас. Сейчас она была простым человеком. Простой женщиной. Гордей понял, что забыл даже подумать об этом: все это время Октис испытывала и переживала все те же страхи, что и он.
Она будто искривилась. В ее позе не осталось той привычной твердости, что всегда отличала перволинейную ведущую. Она подергивала в руке копье и смотрела прямо ему в глаза. Гордей все уже знал только из одного ее взгляда.
Она должна закончить охоту. Охота закончится, когда добычей станет единственный из не охотников.
Он сам упросил ее согласиться с цахари. И до того просил убить, чтобы не застать во плоти зверства нелюдей.
Достаточно быть быстрее тебя. – Вновь раздалось в голове. Слова будто уходили куда-то вдаль, во тьму и прощались с ним, одновременно с тем, как Октис поднимала копье.
Значит, что-то было в его пути, раз он все же умрет ради спасения другого…
Он видел перед собой костяной наконечник, уже испачканный его кровью. Гордей закрыл глаза, стараясь найти в учении боголюбов хоть что-то, что объяснит и оправдает его смерть.
***
– Нет. – Прозвучал ее голос. Теперь уже совсем несмелый и тихий.
Она отвела копье и оперлась на него, подрагивая от страха.
– Нет? – Наконец, и в тембр старого цахари прорвался звериный рев. – Но если ты хочешь продолжить охотиться, тебе придется отдать его!
– Я же сказала: «Нет»! – Гневно прокричала Октис. Голос, дававший правильные ответы, на этот раз не обиделся и затих. Он кричал и бушевал, разнося в клочья остатки ее рассудка.
– Тогда отдай нам его. Это могут сделать другие.
– Я уже решила…
– Отдай и можешь идти дальше.
– А я? – С недоверием спросила она. У цахари явно было свое собственное представление о гордости и упорстве. И Октис его не понимала.
– Нет, если ты не хочешь.
– Черви. Нет! – Она вновь замотала головой. Новые предложения лились от охотников одно за другим, каждый раз мешая ей окончательно смириться со скорой смертью. Но она уже решила, а менять свое решение не входило в убеждения перволинейного. Хотя бы не столько раз подряд. – Я все равно не буду делать этого.
– Но какая тебе польза? – Продолжал вещать цахари. – Он ранен. Ты хочешь встать вместе с добычей. Почему?
– Почему? Потому что...
И правда – почему? Чем хуже спастись самой против страшной смерти обоих? Выйти одной из леса, и жить той же самой жизнью дальше.
Выйти из леса. И вспомнить о злосчастных книжках в своей сумке, ради которых книжник отправился в страшный Донный лес. И чем же они так помогали ему идти? Никакой пользы – только помеха…
– Потому что… я тащила его до того и буду тащить дальше. Живым или мертвым. Потому что он… моя добыча. И если вы хотите отобрать мое у меня, то, клянусь самими Богами... я постараюсь забрать хотя бы еще одного с собой.
Голос в ее голове затих, так же как и цахари. Они были заодно. Они стали союзниками задолго до этой встречи. Все правильное, логичное, рациональное, предлагавшее ей бросить, предать, разменять непутевого путника, обменять на собственную жизнь – давно уже звучало в ее голове баритоном Воронея.
Она снова подняла копье и пригрозила им в последний раз – не то цахари, не то самой себе.
Возможно, вся жизнь пролетела перед ее глазами, но так быстро, что она не смогла ухватиться ни за один из хвостов собственных воспоминаний. Казалось, в этот момент ее книга стала чистой и неисписанной. И только так Октис Слеза согласна была уйти в Царство Дыма – сколь-угодно долгим путем.
***
Цахари были готовы атаковать. Все в их позе свидетельствовало о том, что в следующий миг их руки дадут волю своему не хитрому, но смертельному оружию. Октис знала: стрелы отразятся от брони. Но брошенное копье хотя бы собьет ее с места. Костяные наконечники быстро доберутся до шеи, рук и головы. Застрянут в теле или пройдут навылет.