– Тогда дай волю силе своей любви, дальше тянуть нельзя, я отдам тебе все свои магические силы для ритуала. Сосредоточься и начинай, – сухо кивнул анах.
По спине побежали мурашки от паники, охватывающей весь организм, но я отчаянно тряхнула головой и вошла в импровизированный круг: самое лучшее лекарство от противоречивых эмоций – переключиться на что-то другое. К тому же, если Роже говорит, что медлить нельзя, значит это, как минимум, именно так. Мы с магом встали друг напротив друга: Роже скинул свой вечный черный плащ, завернул рукава рубашки из тонкой, чуть блестящей ткани серебристого оттенка, и собрал в хвост шикарные длинные волосы, глядя на которые многие дамы из моего мира просто бы тихо усохли от зависти.
Взгляды наши встретились, и я позволила себе утонуть в этих необыкновенных глазах, раствориться в янтарных брызгах без малейших признаков обычного человеческого зрачка или радужки. Волны света прошли в пространстве, воздух наполнился электричеством, на моих волосах засверкали искорки. Они стекали вниз и, падая на каменный пол, озаряли светом круг с зажженными свечами. Я почувствовала, как счастливая улыбка преобразила лицо и больше не сдерживала свою любовь, позволяя ей заполнить всю пещерку. Тело продолжило движение души и закружилось в танце, выплетая картину самой жизни из нитей всех стихий. Разноцветные узоры оживали причудливыми существами, которых уносили завихрения силы, создаваемые ударами, сложными восьмерками и волнами движений. Один за другим вокруг меня выстраивались мощные потоки сил. Стихии закручивались, соединяя мощь в чистую энергию. Физически ощущаемая субстанция текла из района солнечного сплетения и заполняла собою каркас из сияющих разноцветных потоков. Я вложила в танец всю свою любовь и несбывшуюся надежду, всю себя и, полностью опустошенная, опустилась на холодный каменный пол.
Но созданное мной заклинание продолжало жить и расти. Оно словно обрело сознание и теперь пульсировало сердечным ритмом, превратившись в комок ярчайшей субстанции, которую отказывались идентифицировать все пять человеческих чувств. Сознание положило заявление о своем уходе на мой лоб, и последнее, что я ощутила, это как субстанция, сжавшись до микрона, взорвалась. И от этой бесконечно малой величины пошли световые круги, словно мощные волны океана от упавшего метеорита, свободно проходя сквозь стены и любых существ. Затем все погрузилось во тьму.
Очнувшись, я подумала: судя по энергозатратам на подобные заклинания, я проживу недолго великим магом стихий. Моя голова покоилась на чем-то приятном, теплом и мягком. Я скосила глаза и определила, что в качестве подушки использую колени в черных штанинах. Подняв взгляд выше, я определила во владельце столь полюбившихся мне конечностей Роже. Анах гладил меня по голове и шептал что-то неразборчивое, но явно успокоительное.
В пещеру ворвался фиолетовый вихрь. Я резко села, чем вызвала мельтешение разноцветных кругов перед глазами, и со стоном уронила голову на руки. Роже, воспользовавшись неожиданной свободой, подорвался с места в сторону прибывших. Завязался жаркий разговор. Я восстановила равновесие в верхней конечности, которую пока язык не поворачивался назвать носителем разума, и осторожно направилась в сторону дискуссии.
На меня налетел небольшой ураган, при ближайшем рассмотрении оказавшийся не кем-нибудь, а Ривиэлем. Он закружил меня, сотрясая воздух дикими криками:
– Получилось! Ты гений, любимая!
И крепко обняв, страстно поцеловал меня.
– Ривиэль, ты что, с ума сошел?! Она же еле жива! – Хвала небесам, Роже отодрал от меня восторженного цвака.
Меня же, осторожно поддерживая, подвел к выходу. Фиолетовые существа снова выпорхнули мимо нас из пещеры и понеслись куда-то сплоченной стайкой.
За границами пещеры в пределах видимости моего зрения стояли цваки с абсолютно счастливыми лицами. У некоторых из глаз лились вполне человеческие слезы. На земле валялось разнообразнейшее оружие: некоторые экземпляры повергали в шок, но большинство смутно напоминали знакомые мне с детства арбалеты. Цваки же недоуменно оглядывались или трясли головой, сгоняя наваждение. Они походили на людей, вырвавшихся из кошмарного сна, который оказался жуткой явью. И пожухлая колючая трава багрового оттенка добавляла картине сюрреализма: Пикассо бы удавился от зависти.
– У тебя все получилось, ты умница, – почти нежно прошептал Роже, чуть прижав меня к плечу.
Я уже твердо стояла на ногах, а он отпустил меня и сам прошел вперед. Глаза его, обращенные к белесому небу, сияли от радости. И я знала, что он счастлив не столько за цваков, сколько за мой успех.