На улице ярко светило солнце: я вдруг затосковала по оранжевым близняшкам из мира Роже. Одинокие прохожие с по-утреннему хмурыми лицами торопились на работу. Я мягко бежала в коротком топике, облегающих трико и легких кроссовках. Все это я купила, как только поняла, что танцевать я не буду, как минимум, очень долго. Тело у меня тогда воспротивилось, начало ломить все кости и мышцы, пока я не поняла, что совсем без физической нагрузки не смогу. Так что появилась альтернатива. Бегать мне нравилось, это поднимало настроение с отметки «хуже некуда» до вполне сносного «терпимо». Так как прежние мои вещи остались валяться где-то в чужом мире, я не пожмотилась и выбрала для экипировки новые, качественные, фирменные, бегать в них было еще приятней. С особенной тщательностью подбирала кроссовки. Взяла летние, упругие, без задника, с лентой, перехлестывающей пятку для фиксации. Плюс: в них было не жарко.
Через пару километров я начала замечать красоту природы и пение птиц. Это было хорошим знаком. Как раз где-то к этому моменту я выбегала из душного города и бежала вдоль реки, наслаждаясь свежим ветром. Солнечные блики носились толпами по волнам. Это мельтешение еще больше повысило настроение, что странно, почти до отметки «хорошо». Видимо, из-за того, что утром мне было хуже обычного, некто добрый сверху решил дать небольшую передышку. Я горячо возблагодарила небеса, распугав всю местную живность своим дурным голосом. Хорошо хоть людей не было.
Солнечные зайчики бегали по моему лицу, я чихнула и с все возрастающим удивлением заметила, что мне так похорошело, что даже захотелось искупаться. Решив не испытывать такую добрую сегодня тетушку-судьбу, я сбежала вниз по крутому склону к воде, на ходу раздеваясь, и со всего размаху нырнула в еще прозрачную с утра воду. Прохладные волны подхватили меня и нежными струями обвились вокруг тела, щекоча кожу пузырьками воздуха. Вынырнув на поверхность, я мощными гребками поплыла поперек реки, чувствуя под собой все возрастающую глубину. Настроение зафиксировалось на отметке «стабильно хорошее», а я не уставала поражаться необычному дню.
Наплававшись вдоволь, повернула назад и с удивлением заметила, что отплыла на довольно приличное расстояние. Я вообще не видела приметной березки на берегу, на которую повесила черные трико с широкими ярко-розовыми полосами: такой ориентир трудно пропустить. Видимо, меня отнесло течением вниз по реке. Дорога назад отняла гораздо больше сил, так как пришлось плыть против течения. Наконец, увидев полощущиеся на ветру черно-розовые полосы импровизированного флага, я буквально выползла на берег, еле живая от усталости. Рухнув на мелкий прохладный песок, попыталась восстановить дыхание. Через несколько минут мне это удалось, и я с наслаждением перевернулась на спину.
Над головой проплывали белоснежные облачка. Небо было глубокое, оно так и манило к себе, захотелось стать птицей. Взмахнуть крыльями и улететь в этот синий омут, как напоминающий чудной цвет кожи мужчины моей мечты… Мир вокруг разорвался на тысячи цветных бликов, стало трудно дышать, словно под водой, сдавило грудь, все больше усиливался звон в ушах. Вдруг я увидела перед глазами живую картину и в панике вскочила на ноги. Роже… истощенный, в разодранной одежде, с многочисленными кровоподтеками, будто только что подрался с тысячей бешеных кошек. Он был прикован, да практически вмурован в скалу, на которой явно различались какие-то магические письмена и знаки. Вдруг анах поднял, казалось уже, безжизненную голову и посмотрел прямо на меня, словно видел. Его глаза горели огнем, темно-синие губы сложились в подобие улыбки:
– Любимая… – раздался его тихий шепот, больше похожий на дуновение ветра.
Яркая вспышка ослепила, и мир вернулся ко мне со всеми зелеными красками шепчущихся сосен, задорным пением утренних птах, как будто и не было ничего.
– Было, – прошептала я, пребывая в полной растерянности. – Ну уж нетушки – было!
Что с ним произошло, почему он беспомощен, кем повержен? Миллион вопросов крутился вокруг меня, как пчелы. Каждый причинял боль и ввергал в панику.
– Спокойно, Мел, – попыталась я себя образумить. – Он жив, и это самое главное. Остальное можно исправить.
Быстро натянув одежду прямо на мокрое, щедро облепленное шершавым песком тело, я побежала, не понимая, что делаю. В голове с быстротой молнии прокручивались какие-то слова. И не успевала я их осознавать, как они бесследно исчезали, словно мыши при виде ловчей кошки. И только одна мысль, вполне понятная и ясная, родилась в голове громом среди ясного неба: