И, словно получив предупреждение о грозящей опасности, Том и Сильвия замерли. Его рука не решалась продолжить узнавание ее тела. Поцелуй закончился. Нельзя сказать, что это случилось внезапно – поцелуй просто достиг своего финала.
Аромат желания исчез, осталось лишь учащенное дыхание. И смятение.
Они молча смотрели друг на друга, как будто каждый оказался на неприятельской территории. Им нечего быть сказать. Сильвия не представляла, сколько времени все продолжалось: это могла быть целая вечность, а могло пройти всего лишь несколько минут. Поцелуй перевернул вселенную, и Сильвия, похоже, полностью потеряла представление о времени.
– У вас еще одна репетиция, Сильвия. – Том, казалось, охрип. Он откашлялся и добавил: – Если только выдержат ваши ноги.
Как будто обычные земные слова способны восстановить положение вещей, существовавшее прежде.
Сильвия лишь молча взглянула на Тома. Она стала совершенно иной после поцелуя, и язык, которым она владела раньше, стал ей недоступен.
Поняв, что Сильвия не в состоянии ему отвечать, Том опустил голову и неподвижно смотрел в пол. Слабая улыбка на его лице окончательно погасла. У него все еще дрожали плечи. Том дышал так, словно вместе с Сильвией только что исполнил сложную партию в балетном спектакле. Сильвия молча наблюдала за ним. Лишенная дара речи, она одновременно была удовлетворена и напугана. Этот мужчина, как только стал способен… делать выпады шпагой, имел много любовниц. В этом не приходилось сомневаться. Сейчас, несомненно, он потрясен.
Это еще раз подтверждало, что между ними произошло нечто особенное, требующее принятия решения. Независимо оттого, насколько это решение будет разумным или опасным.
Наконец, словно прочитав на полу верный ответ, Том поднял глаза на Сильвию.
– Моя комната наверху, Сильвия. Вам это известно. Вы найдете меня там… почти каждую ночь.
Том вышел, бесшумно закрыв за собой дверь и оставив Сильвию наедине с невысказанными словами.
Почти каждую ночь. Наконец Сильвия поняла смысл того, что сказал Том. Ей хотелось смеяться. И хотелось закричать. Если бы у нее было что-то такое, что можно было бы бросить, она непременно швырнула бы этим в дверь.
Том Шонесси. Единственный человек, который сразу сумел заставить ее почувствовать все, что только она могла чувствовать, и таким образом ощутить себя более живой, чем когда-либо. Это разозлило Сильвию. Она не хотела ощущать себя… живой.
В конце концов, безопасность была для нее важнее всего.
А в этом мужчине ничего безопасного не было.
«Почти каждую ночь».
Сильвия была готова проклинать Тома зато, что он предоставил право выбора ей. А Том Шонесси выбрал прекрасное время, чтобы притворяться джентльменом.
Глава 12
Сильвия не могла уснуть. Она ворочалась в постели, преисполненная негодования на собственное тело, которое, казалось, восставало против того порядка, к которому она его приучала долгие годы.
Тело желало того, что не имело никакого смысла и чего от него не требовали.
Том мог попасть из оружия в яблочко мишени, умел использовать нож для более зловещих целей, нежели для того, чтобы разрезать сыр, мог содержать любовницу по имени Китти в Кенте. Какое это имеет значение? Тело льстиво уговаривало ее. Это не имеет ни малейшего значения. Возьми его. Возьми его. Возьми его. Ее тело хотело ощутить на себе руки и губы Тома Шонесси, хотело, чтобы его накрыло тело Тома Шонесси. Все очень просто.
Весь следующий день Сильвия провела словно во сне. На репетиции она улыбалась, добросовестно выполняя все указания Генерала, и даже заслужила его одобрение: «Спасибо, Сильвия, что ты не кривишься, когда хлопаешь Молли по заднице!»
Она помогла Жозефине с починкой костюмов фей, прозрачных нарядов нимф и пиратских панталон. Зашивая на них прорехи, Сильвия только и мечтала о том, чтобы все ее неприятности и проблемы могли разрешиться так же просто. Ее рана не была результатом поцелуя. Скорее всего он обозначил лишь вход в неизвестность. Сильвия не знала, куда в конце концов может она попасть, если все же решится войти. Закрыть этот вход уже невозможно. Но все же есть шанс отойти от него на какое-то время, зная, однако, что он существует и просто ожидает ее.
Или все же стоит решиться и проделать этот путь?
Сильвия чувствовала потребность хотя бы на время отдать себя настоящему танцу. Танцу, в котором есть смысл, поскольку он создан хореографом-профессионалом. Нужно только быть послушной и старательной, и прекрасное не заставит себя ждать.
Она, ничего не объяснив Жозефине, отправилась в мансарду в надежде развеять мрачные мысли.
Сильвия встала в исходную позицию и внутренне собралась. Ее руки взметнулись, словно крылья, она вытянула одну ногу. Идеальный – нет, но почти идеальный – арабеск. Сильвии показалось, что она слышит голос месье Фавра: «Моn dieu, ведь ты танцуешь, а не тянешь воз, Сильвия!»
Она слегка выгнула спину назад, простерла вперед руки и… Все получилось идеально. Сильвия чувствовала это.
– Как ты это называешь?
Сильвия поздравила себя с тем, что не хлопнулась в обморок. У нее были все основания гордиться собой: она всего лишь вздрогнула, услышав чей-то голос.
– Балет. – Сильвия произнесла это невозмутимо, как если бы только и делала, что с минуты на минуту ждала ее здесь.
Сильвия опустила руки, расслабила мышцы ног, сомкнула руки над головой и сделала плие, чтобы размяться. Ее тело помнило эту позицию, могло повторить все движения танца, подобно тому, как музыкант может исполнить песню по памяти. Тем не менее ей хотелось бы в этой комнате иметь в своем распоряжении зеркало и станок. И конечно, было бы совсем неплохо, если бы месье Фавр оказался поблизости.
Но больше всего она мечтала, чтобы Бог повернул время вспять. Впрочем, это желание, пожалуй, – самое пустячное из всех. К той секунде, когда Молли еще не обнаружила, что Сильвия танцует в мансарде.
Сильвия поняла, что Молли тоже следит за ней. Так же, как несколькими днями раньше это сделал Том. Еще немного, и эта мансарда сможет соперничать со зрительным залом.
– Кто захочет смотреть на твои… эти упражнения? – Как ни странно, но в словах Молли Сильвия не услышала презрения.
– Принцы, – небрежно ответила Сильвия. – Короли. – Она встала в четвертую позицию, стараясь казаться невозмутимой. Однако ее сердце билось несколько чаще обычного.
Молли фыркнула.
Неожиданно для себя Сильвия сделала то, что сделала: поднялась на пуанты и вскинула руки над головой, затем закружилась, совершив без видимых усилий несколько фуэте, закончив вращение красивой позой со скрещенными ногами. Затем, слегка прогнув спину, опустилась на колени. Сильвия знала, что сейчас она похожа на сомкнутый бутон прекрасного цветка.
Она снова поднялась, стараясь придать лицу бесстрастное выражение, и взглянула на Молли.
Сильвия видела, что Молли в восторге. Ее гордость и плохо скрываемое презрение к Сильвии бесследно исчезли.
Сильвия чувствовала угрызения совести. Скорее, это не делает ей чести – вот так демонстрировать легкость танца, которому она училась долгие годы, принося многое в жертву. В угоду собственной гордости она позволила себе стать жестокой.
Щеки Молли стали пунцовыми. Судорожно сглотнув, она взглянула на окно:
– Нужно мыть.
– М-м-м… – Сильвия продолжила свои упражнения. Подняв одну руку над головой, она поставила другую на талию.
– Почему… почему ты это делаешь? Чтобы тобой восхищались мужчины? – Казалось, Молли борется с собственной гордостью, чтобы понять нечто важное для себя, поскольку вопрос прозвучал вполне серьезно.
– Нет. Для того чтобы я сама восхищалась собой. – Безусловно, в этом ответе не все было правдой.
Молли немного помолчала.
– А это из-за балета у тебя нет… – Молли пальцем указала на свою грудь.
Вот какой серьезный вопрос. Сильвия не знала, рассмеяться ей или вздохнуть.