– И это неплохая идея, не правда ли? – продолжал настаивать Том. – «Семейный эмпориум»?
Генерал пожал плечами. Это был уже шаг навстречу. Том погрузился в задумчивое молчание, что было на него не похоже.
– Она назвала меня трусом и швыряла в меня чем попало. – Похоже, это становилось привычкой – обмен доверительными признаниями.
– Француженка. – Генерал сочувственно покачал головой. Он правильно понял, о ком речь. Впрочем, вряд ли этому следовало удивляться.
И вдруг Генерал резко повернул голову в сторону Тома.
– Погоди! Она назвала тебя трусом?
– Lache, если быть точным.
– И она еще жива?
Том хмыкнул.
– Смею ли я спросить, почему она назвала тебя трусом? Не означает ли это… не хочешь ли ты признаться в том, что ты… наконец… прикоснулся к танцовщице, Том? – Генерал плотно сжал губы. Похоже, он с трудом сдерживал смех.
– Я прикоснулся к танцовщице, Джен, – угрюмо сказал Том. – И она – настоящая балерина, как ты и говорил.
– М-м-м… – Это был способ Генерала соглашаться. Он отвел глаза в сторону, как бы не желая встречаться взглядом с Томом, и отхлебнул чай из стакана.
– Балет… – начал Том. – Она… Это… это… – Он пытался подыскать слово.
– Красиво? – напрямик сказал Генерал.
– Да, – несколько подавленно ответил Том.
– Так ты видел его?
– Да. – Том немного замялся. – Но он не приносит денег.
– М-м-м… – Генерал снова не смотрел Тому в глаза.
– Джен, ты заметил, что все девушки в последнее время стали чуть изящнее? – Том строго воззрился на Генерала. – Как будто они больше репетируют.
– Вряд ли. – Генерал продолжал смотреть в сторону. – Стало быть, она швырнула в тебя какие-то вещи и назвала трусом, потому что…
– Богатый французский дворянин, очевидно, хочет жениться на ней. Я сказал ей, что она должна выйти за него замуж. Глупо не сделать этого.
Том посмотрел на Генерала, лицо которого в этот момент казалось непроницаемым. Генерал лишь слегка нахмурился и скользнул взглядом по настенным росписям. Он как будто искал ответ на сложный вопрос.
– Том!
– Что?
– Как зовут того благородного парня из греческих мифов, о котором ты мне рассказывал? Тот, что весь изранен и постоянно страдает, но от этого становится мудрее?
– Хирон? – озадаченно подсказал Том.
– Правильно, Хирон. Так вот в чем закавыка. Ты, Том Шонесси, не из числа таких благородных парней. Даже отдаленно ты не похож на них. Это не твой путь – быть мучеником. Вот это, – он жестом описал круг, обозначив тем самым весь театр, – и есть твоя натура. Ты воюешь. Воюешь жестоко – если вынуждает жизнь – за то, чего ты хочешь. Ты любишь драму, в которой выигрывает тот, кто не джентльмен. Ты не отступаешь и не покидаешь поле боя.
Том задумался.
– Это совсем другое, Джен.
Пристальный взгляд темных глаз Генерала из-под густых бровей буквально сверлил Тома. Том столь же сурово смотрел на друга.
– Будь я проклят, – прервал Генерал затянувшуюся паузу. Он усмехнулся, достал часы из кармана сюртука и, загасив сигару, встал.
– Что ты хочешь этим сказать? – рявкнул Том. Генерал надел плащ и, направляясь к двери, бросил через плечо:
– Она была права.
Поскрипывали кресла, кто-то покашливал, и наконец тишина, словно тяжелый бархатный занавес, за которым притаились обещанные удовольствия, накрыла собой все звуки. Ожидания публики, казалось, можно было ощутить физически. Тишина как бы подчеркивала значимость происходящего.
Том выглянул из-за кулис и окинул взглядом лица, обращенные к сцене. Команда мальчишек приготовилась вытащить на сцену раковину, а девушки, как только Молли запоет, – выпорхнуть на сцену.
От тревожного ожидания у Тома засосало под ложечкой. Этого он не испытывал с того самого времени, когда владелец «Зеленого яблока» пригрозил перерезать ему глотку. Сейчас от этого единственного вечера зависело слишком многое.
Жозефина заняла свое место за фортепиано и, повернув голову, следила, когда Том подаст условный сигнал. Наконец Том поднял руку, Жозефина кивнула, и ее пальцы заскользили по клавишам в виртуозном глиссандо. Бархатный занавес медленно пополз вверх.
Том услышал общий восхищенный возглас и облегченно вздохнул.
Огромная раковина, медленно раскачиваясь, поднялась над сценой. Ее створки, словно гофрированные по краям, в свете рампы переливались сказочными блестками. Морские водоросли насыщенного темно-зеленого цвета струились вокруг. Гигантские, раскрашенные в яркие цвета экзотические рыбы парили рядом, словно воздушные змеи. Мальчишки за сценой старательно то натягивали, то отпускали нужные канаты и приводили в движение огромными кузнечными мехами воздух на сцене.
Генерал, стоявший рядом с Томом за кулисами, едва не подпрыгивал от гордости. Это зрелище, достойное удивления и восхищения, уже можно было считать триумфом.
Жозефина, преисполненная осознания важности момента, играла вариации нежной сонаты. После трех проигрышей раковина должна была раскрыться и явить наконец публике… Венеру.
Жозефина исполнила один проигрыш… затем второй… затем третий…
Однако на сцене ничего не изменилось.
Жозефина продолжала играть. Такт за тактом звучали звуки сонаты, но по-прежнему на сцене не было никакого движения. В зале послышался недоуменный шум.
– Что происходит, черт возьми? – прошипел Том, обращаясь к Генералу, который и без того напрягся от недоброго предчувствия.
Внезапно между гофрированными створками раковины показалась полная белая рука. Публика ахнула и загудела.
Рука отчаянно помахала, как бы взывая о помощи, и снова скрылась внутри раковины. Святая милосердная Мария…
– Черт побери, это же не Молли! Да ведь это Дейзи! – взревел Том. – Я убью ее!
Публика заволновалась, послышались удивленные возгласы. Этот ропот был явно не на пользу успеху.
Жозефина в панике подняла глаза на Тома, хотя ее пальцы продолжали добросовестно бегать по клавишам. Убаюкивающие мелодии сонаты продолжали омывать театр, подобно волнам, накатывающим на морской берег.
Тем временем между створок раковины показалась нога.
Точнее, часть ноги – ступня и полная икра в розовом шелковом чулке. Нога судорожно дергалась. Публика зашумела и вскочила со своих мест.
– Может, эта штука… съела ее? – высказал предположение кто-то из зала, и прозвучало это отчасти смущенно, отчасти – с надеждой.
В полумраке Том видел, как лицо Генерала покрылось крупными капельками пота. Он топтался на месте, как будто намереваясь куда-то бежать, но было заметно, что он не может сообразить, что следует предпринять. Наконец раковина со скрипом начала раскрываться.
Никаких сомнений не осталось – это была действительно Дейзи. Стоя на коленях, она, словно атлант, обеими руками упиралась в верхнюю створку раковины.
– О Господи! – воскликнул Генерал, схватившись за голову. – Должно быть, это мальчишки! Канаты! Что за черт…
Дейзи улыбалась зрителям, хотя ее глаза дико вращались и щеки покраснели оттого, что ей самой приходилось удерживать тяжелую створку.
Однако, несмотря на все усилия Дейзи, раковина снова начала медленно закрываться. Публика, Том и Генерал в последний раз увидели перепуганное лицо дивы. Раковина захлопнулась, и Дейзи исчезла в ее чреве.
Зал взорвался смехом.
И все это время звуки сонаты лились и ласкали слух присутствующих. Жозефина ни на секунду не переставала добросовестно исполнять свои обязанности.
– Да сделай же что-нибудь! – скомандовал Том Генералу.
Тот бросился за кулисы.
На какое-то время установилась тишина. Створки раковины оставались сомкнутыми, звуки сонаты заполняли притихший зал. Публика напряженно ждала, и Том это чувствовал.
И вот снова раковина чуть приоткрылась. Сидящие в зале с надеждой вздохнули. Однако внезапно раковина вновь захлопнулась. Публика дружно ахнула.
Раковина опять приоткрылась. Еще один дружный вздох надежды, но… раковина захлопнулась.