К тому времени, как он все закончил, поспел чай.
– Не хотите ли чаю, – предложила Блэр.
– А кока-кола у вас есть? – спросил он.
Блэр рассмеялась.
– Найдется.
Она положила в стакан лед, налила туда кока-колу и протянула ему. Он выпил все одним махом.
– Похоже, вы танцовщица, – спросил он, разглядывая ее туфли.
– Да, я профессиональная танцовщица.
– Шутите! Можете показать мне хоть несколько движений?
Неожиданно прозвучал совсем другой голос, холодный и суровый:
– Ну-ка выметайся отсюда, приятель.
Блэр и молодой человек удивленно обернулись и увидели сердитое лицо Шона.
Мастер растерялся и испуганно пробормотал:
– Я… уже как раз собирался уходить. – Не заставляй нас ждать.
Юноша поставил стакан на стол, но так неловко, что стакан упал на бок и кубики льда рассыпались по лакированной поверхности. Он торопливо поднял стакан, собрал и положил в него кусочки льда, смущенно вытер руку о джинсы и направился к двери, на ходу захватив свои инструменты.
К Блэр, в первую минуту онемевшей от гнева, вернулся дар речи.
– Спасибо за телефон, – поблагодарила она мастера.
– Не за что. Если что-то будет не так, позвоните м… – он с опаской взглянул на Шона, – позвоните нам. – Сторонясь рослого Шона, он проворно сбежал по лестнице, явно радуясь тому, что удалось избежать скандала.
Шон захлопнул за ним дверь и обернулся к Блэр.
Она подбоченилась и возмущенно смотрела на него.
– Думаю, теперь ты доволен? Напугал совершенно безобидного мальчика.
– Какой он к чертям мальчик! И откуда ты знаешь, что он безобидный? Я предупреждал тебя, что нельзя впускать в дом посторонних, когда ты одна.
– Мать предупреждала меня об этом еще в детстве, так что ты запоздал со своими наставлениями. Кроме того, это не посторонний, а служащий телефонной компании. Я убедилась в этом, посмотрев из окна на его пикап с голубой и желтой полосками.
Все это Блэр выпалила одним духом, дав выход раздражению, копившемуся в ней еще с позавчерашнего вечера, когда Шон оскорбил ее своими внезапными поцелуями.
Едва ли Шон в эту минуту владел собой лучше, чем Блэр.
– Даже вполне порядочного человека может соблазнить твой вид. Ты посмотрела в зеркало? Думаешь, можно расхаживать в таком виде, и не понимаешь, к чему это может привести.
Ошеломленная, Блэр взглянула на себя, потом подняла глаза на Шона и холодно сказала:
– Должна заметить, что это – моя рабочая одежда. И я в ней не расхаживала. Когда он пришел, я делала упражнения, и, к твоему сведению, я привыкла носить трико и колготки.
– Ты, конечно, и не догадываешься, что эти шерстяные штуки…
– Это называется гетрами для согревания ног.
– …что эти гетры делают с твоим телом. – Его голос был полон сарказма. – Это ведь чистая случайность, что они доходят до самых бедер и явно привлекают внимание к их верхней части. Умолчу уже о том, что трико даже не прикрывает твой маленький зад. И, конечно же, милый мальчик ничего этого не заметил, когда ты в таком виде открыла ему дверь!
Говоря это, Тон подходил все ближе и теперь стоял на расстоянии вытянутой руки от Блэр.
– Когда он вошел, – заметила она, – я была одета иначе. На мне не было этой рубашки.
Непослушными пальцами она развязала узел на талии, сняла рубашку и отбросила ее в сторону. Его жадный взгляд уперся в глубокий вырез на шее и в тонкие тесемочки трико на плечах.
Его глаза впились в груди Блэр, напрягшиеся под черной облегающей тканью. Шон судорожно вдохнул, резким движением схватил Блэр и рывком прижал ее к себе.
Она пыталась отбиваться от него кулачками, но было уже поздно. Шон приник к ее губам. Обхватив ее талию, он поднял ее, извивающуюся и машущую кулаками, и потащил к дивану. Положив ее на диван, он уперся коленом в подушку, а потом опустился рядом с Блэр.
Хотя все это время она отчаянно вырывалась и что есть мочи боролась с ним, он, держа данное ей слово, не причинил ей ни малейшей боли.
Когда ее сопротивление стало ослабевать, Шон перестал так сильно зажимать ей рот губами и начал ласкать их языком. Она издала последний протестующий стон и уступила своему желанию. Шон тотчас проник языком вглубь ее рта. Одну из своих огромных ладоней он прижал к ее щеке, тогда как другая беспрепятственно легла на грудь Блэр и принялась ласкать ее.
– Блэр, я схожу с ума от ревности, – горячо прошептал он. – Я не хочу, чтобы другие мужчины смотрели на тебя.
Он стянул вниз ее трико, выпустив на свободу одну грудь.
– Нет, – простонала она. – Ты не имеешь…
Она застонала снова, но уже по другой причине: сейчас его постигнет разочарование. Ведь танцовщицы, как правило, плоскогрудые и… Она закрыла глаза.
– Боже! – прошептал Шон.
Благоговейное восхищение, прозвучавшее в его голосе, заставило ее вновь открыть глаза. Он восхищенно всматривался в нее.
– Какой великолепный цвет! Она такая нежная!
Его светловолосая голова склонилась над ее грудью. Ласкающие прикосновения языка были едва ощутимы. Блэр даже не поняла сразу, происходит ли это на самом деле или только в ее воображении. Лишь холодок на влажной коже убедил ее в реальности своих ощущений. Его ласки усилились, и Блэр уже вполне явственно чувствовала их прелесть.
– Нежная и сладкая! – воскликнул Шон.
– Нет, нет, Шон! Пожалуйста!
– Но почему? Скажи, почему. – Его язык неутомимо продолжал свои движения.
Ей казалась, что ее окружили и обволокли эти горячие губы с восхитительным привкусом меда.
Пальцы Блэр погрузились в его густые волосы и крепко обхватили его голову. Его объятия были так сладостны, что ей вдруг захотелось заплакать.
– Потому что… потому что… в моей жизни нет места… для этого. Я не…
Он поднял голову и посмотрел на нее так пронзительно, что казалось, из его глаз выходят магнетические лучи.
– Ты боишься, что любовь помешает тебе заниматься танцами. Ведь так?
– Да! – с отчаянием воскликнула она. Она сама не понимала, откуда это отчаяние. То ли оттого, что нужно подтвердить слова Шона, то ли оттого, что он оторвал губы от ее груди.
– Когда твои ноги заживут, ты уедешь, и ничто тебя здесь не задержит.
– Да.
– Ты ведь не хочешь остаться здесь?
– Нет.
– И ты боишься с кем-то связать жизнь? Ведь это так?
Он еще сильнее прижался к ней, уже не скрывая своих намерений. Ее тонкое трико и колготки не были препятствием для захлестнувшей их волны желания.
– Да!
– Тебе это не нужно. – Объятия стали еще крепче.
– Нет! – Блэр готова была зарыдать.
– Ты лжешь! Я нужен тебе, и нужен немедленно. Нужен до боли!
Осторожно раздвинув коленом ее ноги, Шон лег на Блэр и прижал ее к себе, словно пряча ее от всего мира и от тех бед, которые он может ей причинить.
– Блэр, я чувствую твою боль. Дай мне помочь тебе, – страстно прошептал он.
Вопреки словам Блэр, ее тело прижалось к нему с молчаливой, но страстной мольбой. Их тела соединились.
Вдруг в дверь постучали.
– Ш-ш-ш, – прошептал Шон. – Не отвечай. Пожалуйста!
Он плотно закрыл глаза, стараясь не думать о незваном госте. Его лицо выражало муку.
– Тетя Блэр, это я, Эндрю, – прозвучал из-за двери звонкий голосок. – Тетя Блэр, вы дома?
4
Голова Шона безвольно упала на грудь, он тяжело вздохнул и освободил Блэр из своих объятий.
– Тетя Блэр!
– Иду, Эндрю, иду, – срывающимся голосом отозвалась она, поправляя тесемки трико. Не глядя на Шона, она спустила ноги с дивана и поспешила к двери.
– Здравствуй! – с деланной радостью сказала она мальчику.
– Вы были в ванной? – с детской непосредственностью спросил Эндрю.