– Только если при этом мне придется работать в паре с тобой.
Ноа, улыбаясь, покачал головой:
– Ни под каким видом. Ты это всерьез?
– Конечно, – призналась она. – Я ни за что не стала бы работать на доктора Моргенштерна. Счастлив?
– Я всегда счастлив.
Джордан закатила глаза. О Господи, что за эго!
– Кстати, – заметила она, – доктор Моргенштерн не думал предлагать мне работу. Просто дразнил тебя и Ника. По-моему, у него блестяще получилось. Ты ужасно разозлился.
– Доктор никогда никого не дразнит. А я никогда не злюсь.
– Ладно, если даже и так, я все равно бы не стала работать на него.
Ник сверкнул улыбкой, и на какую-то долю секунды она забыла, до чего он иногда ее раздражает.
– Вряд ли тебе интересно такое занятие.
– В таком случае к чему эти разговоры? – досадливо буркнула она. – Если знаешь ответ, почему спрашиваешь?
– Только чтобы убедиться. Вот и все.
Добрых полминуты они покачивались в такт музыке, и она успела немного расслабиться, когда он все испортил:
– Кроме того, ты все провалила бы…
– Что именно?
– Да любое задание.
– Откуда тебе известно, провалила бы или нет?
– Ты живешь в зоне комфорта. Поэтому и знаю.
– Я сейчас тебя укушу! И что такое «зона комфорта»?
– Это то место, границы которого ты никогда не переступаешь. Никогда не выглядываешь за пределы своего благополучного окружения. Своей зоны комфорта, – пояснил он. – Твой удел – вечно оставаться в тени. – Джордан не успела возразить, как он добавил: – Бьюсь об заклад, ты в жизни не сделала ничего спонтанного. Ни разу не рискнула.
– Только за последний год я почти непрерывно рисковала.
– Да ну? Каким же это образом?
– Продала свою компанию.
– Твое решение основывалось на чистом расчете, и ты получила огромную прибыль, – возразил он. – Что еще?
– Я много бегаю и, пожалуй, в будущем году попытаюсь участвовать в Бостонском марафоне, – оправдывалась она.
– Это режим, требующий дисциплины. Кроме того, ты делаешь это, чтобы держать себя в форме, – не согласился Ноа.
Теперь он смотрел не куда-то вдаль, а прямо ей в глаза, и от этого было ужасно неловко. Как ни старалась Джордан, по-прежнему не могла придумать ни одного спонтанного поступка, ни одного рискованного предприятия. Все, что она делала, было хорошо продумано и спланировано до последней мелочи. Неужели ее жизнь действительно настолько уныла? Неужели она сама так скучна?
– Ну что, нечего ответить?
– По-моему, в осмотрительности ничего плохого нет.
Класс! Сейчас она лепечет, как девятилетняя малышка!
Ноа, казалось, едва сдерживал смех.
– Ты совершенно права. Что плохого в осмотрительности?
Смутившаяся Джордан только сейчас поняла, какой занудой кажется Ноа. Впрочем, он и без того видит ее насквозь! Поэтому она поспешно сменила тему и попыталась отвлечь его от обсуждения ее серенького существования.
– Какой чудесный голос у Изабель, правда? – выпалила она первое, что пришло в голову. – Знаешь, ее буквально осаждают агенты, мечтающие открыть новую звезду. Впрочем, ее это не интересует. Она только на первом курсе, но уже решила специализироваться по истории, а потом получить степень магистра и стать преподавателем. Подумать только, отказаться от славы и состояния! Просто поразительно, не находишь?
Ноа ответил ослепительной улыбкой, буквально пронзившей ее насквозь, хотя вид при этом у него был несколько недоумевающим. И неудивительно. Она несет чушь, как несмышленый младенец.
Она отчетливо понимала, что следует немедленно замолчать, но не могла заставить себя закрыть рот. Под этим пристальным взглядом она все больше нервничала.
«Ради Господа Бога, Изабель, заканчивай балладу!» С нее довольно!
– Знаешь, через несколько лет Изабель должна унаследовать землю в Шотландии! Глен-Маккенна, так эта земля называется, – тараторила Джордан. – Она пригласила на свадьбу и прием ужасно странного человечка. Я только что познакомилась с ним. Он хвастается, что собрал несколько ящиков с документами о клане Маккенна. Он профессор и много лет расследует вражду, существовавшую много веков между Бьюкененами и Маккенна. Если верить профессору, Дилан и Кейт вообще не должны были пожениться. Там еще есть какая-то легенда о сокровище. Поразительная история, по крайней мере меня она заинтересовала.
Она наконец была вынуждена замолчать, чтобы глотнуть воздуха: в глазах уже темнело.
Ноа на несколько секунд забыл о танце.
– Я тебя нервирую? – вдруг спросил он.
Еще бы!
– Да, когда вот так таращишься на меня. Буду крайне тебе признательна, если снова начнешь грубить и смотреть поверх моей головы, когда мы разговариваем. Ты ведь именно поэтому делаешь это? Чтобы меня унизить?
Его лицо зажглось подлинной радостью.
– Точно. И еще чтобы тебя раздражать.