Итак, в отношениях с мужчинами она имела лишь негативный опыт, а значит, надо вообще выкинуть подобные мысли из головы. В конце концов, она пришла на вечеринку, здесь не время и не место заниматься самоанализом. Нечего себя грызть! Хотя жаль, что она до сих пор не встретила мужчину, которому бы хотелось с радостью отдаться.
Она попыталась выбросить все из головы. Все, кроме желания научиться танцевать. Аманда широко улыбнулась Питу:
– Никогда не шути над женщиной, которая хочет научиться новому танцу. Пит. Неужели твоя мама никогда не объясняла тебе, что в жизни является действительно важным?
– Ты имеешь в виду такие вещи, как мир без войны и борьбу с голодом и нищетой?
– Да, и это тоже. Эти проблемы страшно важны, только в данный момент я думала не о них, а самым важным, самым решающим для себя я считаю…
– Найти себе потрясающего любовника и привязать его к себе на всю жизнь, – договорил за нее Пит.
Да что же это со всеми происходит? Почему любовь и секс имеют такое огромное значение для всех, кроме нее? Может быть, она все-таки упускает в жизни самое главное? Или все окружающие участвуют в каком-то заговоре?
– Танец, Пит. Вопросом номер один для меня является танец.
– Я знал, что ты это скажешь. Я просто проверял тебя.
– И я это поняла, все как обычно. Женщина пытается поговорить с мужчиной по душам, а тот пользуется случаем, чтобы… Так что все о'кей, дорогой, – она погладила его по щеке. – Хватит болтать, лучше покажи, как танцуют этот чертов «шаг».
Было примерно семь утра, когда внимание Аманды, сосредоточенное на сложном танцевальном номере, который они отрабатывали с Питом, было отвлечено ощущением, что за ней кто-то наблюдает. Она оторвала взгляд от партнера и, продолжая танцевать, посмотрела на другой конец комнаты. Глаза ее тут же встретились с резким, пронзающим словно лазер взглядом, изучавшим сквозь полутемные стекла очков.
К несчастью, за миг до того, как их взгляды встретились, она начала выполнять сложное па, наклонясь назад и опираясь при этом на руку партнера, обнимающего ее за талию. Откинувшись назад, она должна была по замыслу затем грациозно распрямиться. Но появление Маклофлина было для нее такой неприятной неожиданностью, что вместо того, чтобы распрямиться, она судорожно сжалась и чуть не потеряла равновесие. Вместе с партнером они закачались так, что чуть не грохнулись на пол.
– Что с тобой? – взорвался Пит, выделывая немыслимые па, чтобы избежать почти неизбежного падения.
Аманде наконец удалось восстановить равновесие и даже сделать несколько изящных телодвижений, чтобы как-то компенсировать допущенную неловкость.
– Я дико извиняюсь, – прошептала она, мечтая о том, чтобы музыка, под звуки которой она автоматически продолжала двигаться, остановилась. Только одна мысль крутилась у нее в голове: «Что он тут делает? Что ему здесь надо?»
Как ни странно, Тристан в это же время задавал себе тот же самый вопрос. Предложение прийти, сделанное ему Рондой Смит по телефону, показалось ему неплохой идеей, но сейчас он подумал, что лучше было бы как следует выспаться. Он чувствовал себя здесь совершенно не в своей тарелке и смотрелся полным болваном в своем старомодном костюме и туго завязанном галстуке.
Кроме того, слишком уж чужда ему вся эта компания. Вот рядом с ним оказалась широко улыбающаяся женщина. Она не прекращала ритмично двигаться в такт музыке и одновременно отхлебывать вино из стакана, при этом еще и подпевала, вернее, подвывала мотив песни. На голове ее красовался нелепый пурпурный парик – этакий причудливый куст из синтетических волокон. Грудь ее едва прикрывал символический клочок полупрозрачной ткани, то и дело готовый и вовсе упасть. Но здесь ее наряд ни у кого не вызывал удивления. Тристан подумал, что, наверное, сошел с ума, когда согласился прийти сюда в обычном костюме и надеясь раствориться в толпе.
Ясно, что его заметили, в этом не могло быть сомнений. Он увидел, как по окружающим прокатился едва заметный ток нервозности: все принялись незаметно, но быстро гасить и прятать наркотические сигаретки. Он действительно бы мог задержать всю честную компанию, если бы ставил своей целью охоту за наркоманами.
Но он пришел сюда не для того. Проклятие, он и сам толком не знал, зачем он сюда пришел. Просто Ронда прервала своим звонком его глубокий сон и предложила прийти. Принимая приглашение, он успокоил себя тем, что ему необходимо удовлетворить свое профессиональное любопытство. На самом деле его интересовало совсем другое, и в глубине души он отлично знал, что, вернее, кто именно. Да, то было любопытство, но отнюдь не профессиональное.
Пока же он скромно стоял в стороне от всех и просто наблюдал, как развлекается все это несуразное общество актеров. «Интересно, – думал он, – они что, все родились с такими наклонностями и манерами? Или это прививается или навязывается средой, которая формирует людей не менее жестоко, чем семья?» Он не знал точного ответа на эти вопросы. Потому что сам рос не в семье, а в детском доме, и его воспитатели были в основном озабочены тем, чтобы привить ребенку послушание и уважение к нормам поведения в обществе. Предполагалось, что, если у ребенка возникает потребность завести друзей, он реализует ее самостоятельно и по собственной инициативе.
Только вот у Тристана никогда не было друзей.
Жизнь в приюте вовсе не была такой ужасной, как ее описывал в свое время Диккенс. Впрочем, может быть, Тристану просто повезло?.. Воспитатели были в общем неплохими людьми, они как могли заботились о своих подопечных. Вся беда в том, что они были слишком перегружены низкооплачиваемой работой, поэтому у них не было ни времени, ни денег, чтобы доставлять детям те радости, которые как раз и составляют разницу между семейным домом и приютом.
В детстве Тристан был болезненно стеснителен. Стеснительность углубилась еще и потому, что бездетные супружеские пары неизменно отвергали его кандидатуру на усыновление. Он мечтал только об одном: о настоящем доме. Но однажды ему сказали, что теперь ему больше не придется одевать свой парадный костюмчик и ходить в специальную комнату, где происходило знакомство потенциальных усыновителей с воспитанниками приюта. Он вышел из того возраста, когда детей усыновляли, да к тому же еще и необычайно высок ростом. Кому нужен мальчик-переросток, да еще и с плохим зрением?..
Так рухнули его надежды обрести родителей. Он перестал доверять окружающим и надел на себя маску равнодушия, скрывающую истинные свои чувства. Он хорошо усвоил, что, когда ничего не ждешь, ничто не может тебя огорчить. Понемногу он перестал искать себе друзей, потому что, когда их куда-нибудь переводили, разлука доставляла, боль, а это случалось довольно часто. Он внушил самому себе, что у человека либо есть способность заводить друзей, либо нет, у него, например, такой способности нет…
Что же так больно укололо его сейчас? Вчера он провел большую часть вечера в кабаре и в ходе расследования не мог не заметить атмосферы теплых человеческих отношений, царившей в среде танцоров. Да и здесь, на вечеринке, отношения между гостями были на редкость доброжелательными, даже более того.
Такие наблюдения всколыхнули что-то, глубоко сидевшее в нем.
Вернувшись в душный номер своего отеля, он долго не мог заснуть. Комнату освещали красноватые вспышки неоновой рекламы за окном, а он все не мог успокоиться. Тристан не понимал до конца, что его зацепило, но было в манере танцоров подшучивать, подзадоривать и поддерживать друг друга что-то такое, что заставило его пересмотреть свой взгляд на дружбу.