Аластор едва успел окинуть взглядом всё убранство помещения, пытаясь составить первичное впечатление об Алкиде и понять, что это мог быть за человек, как тот вышел из-за бордового занавеса.
– А что вы думали, я буду сидеть в кресле, поджидая вас и зловеще посмеиваться? – спросил он. Его появление выбило Аластора из колеи. Это был невысокого роста человек, с худым и хилым строением тела и проблемной кожей на кривом лице. Больше всего в глаза бросалась причёска. Половина головы на длинной шее была покрыта редкими чёрными волосами, вторая представляла собой скопление тонких прядей, окрашенных в разные цвета – от жёлтого до фиолетового, здесь волосы были гуще и почти достигали плеч. Прежде, чем они успели что-то сказать, Алкид остановил их жестом длинных тонких пальцев. – Нет, ладно… почему-то люди всегда хотят увидеть нечто ужасное, а потом выхожу я, и вижу разочарование на лицах. – Он снова жестом заставил их помолчать. – Хорошо, давайте я оправдаю ваши ожидания! Притворимся, что вы ещё не вошли…
Он вдруг вернулся за занавес, после чего вытащил оттуда деревянное кресло с алой обивкой, поставил его перед аквариумом, прямо напротив вошедших, уселся на него, закинув ногу на ногу, положил локоть на подлокотник и упёрся пальцами в подбородок. Растянув губы в искажённой улыбке, Алкид вдруг принялся смеяться низким грудным смехом. Сцена, на взгляд Аластора, продлилась слишком долго, но им не оставалось ничего, кроме как следить за этим цирком.
Отсмеявшись, Алкид резко переменился в лице, стал серьёзным и напустил на себя важный вид:
– Так достаточно зловеще? – Кажется, девочки покивали в ответ. – Отлично, – с этим он поднялся с кресла и, галантно спрятав руку за спиной, предложил им жестом войти. – Добро пожаловать в мою «обитель теней». Веспер много рассказывала о вас, потому рад знакомству. И счастлив видеть тебя снова, Аластор, мир поистине тесен, не так ли?
При этом Аластор остолбенел.
– Ты знаешь меня? – удивился он.
Вдруг нечто странное произошло с Алкидом: он напряг мышцы лица, так что оно несколько изменилось в выражении.
– Угостишь девушку табаком, ясноглазый? – промяукал кошачий голосок, после чего Алкид вновь расхохотался.
– Ино? – удивился он. – Я не понимаю…
– Да, мне многое придётся объяснить, – согласился Алкид, вернувшись в свой первичный облик. – Проходите внутрь, мы поговорим.
Что, мать его, происходит? – думал Аластор, оглядываясь на Веспер и ожидая хоть какого-то объяснения. Рыжеволосая девушка никак не отреагировала на представление, разыгранное Алкидом, и не прокомментировала его слова. Девочки выглядели сбитыми с толку не меньше его самого. Так скоро можно вообще перестать удивляться, – подумал он, идя следом за хозяином в соседнюю часть зала, скрытую занавесью от глаз.
– Про сигареты, это я серьёзно, кстати, – на полпути к занавесу обронил Алкид. – Ты думаешь, я зря проводил здесь вентиляцию?
Аластор, может, даже посмеялся бы над этим высказыванием, вспомнив недавнюю стычку с Зефиром, но сейчас нашёл в себе решительности только на то, чтобы протянуть Алкиду «карелию».
– Благодарю тебя, ясноглазый. – Алкид поджёг кончик маленькой чёрной зажигалкой. – Садитесь, – сказал он, указывая на массивный диван и несколько стульев, расставленных в центре второй части комнаты. Аластор обратил внимание на то, как старательно он держал спину прямой, однако проходя позади лидера Сопротивления, наёмник все-таки заметил небольшой горб на спине. Алкид перехватил его взгляд и елейно сузил глаза разного размера и оттенков. – Фрикс, будь добр, захвати моё кресло, а потом присоединяйтесь к нам, – бросил он своей свите.
Аластор пропустил девочек вперёд, позволил им сесть, потом занял место ближе к активистам. Он начинал привыкать к своей новой работе и поступал почти инстинктивно, она немногим отличалась от профессии наёмника – просто теперь приходилось действовать, толкаясь от обратного, или рассматривать всех окружающих в роли потенциальной жертвы. Вестания и Теренея были явно сбиты с толку. Интересно, а кого они ожидали увидеть?
– Ты – Алкид? – уточнил Аластор на всякий случай после того, как все расселись.
– Торжественно клянусь, – положил он руку на сердце, а второй стряхнул пепел в забитую окурками пепельницу на маленьком столике.
– Это ты – «Перфекция»? – не отступал Аластор.
– Это я – «Перфекция», – согласился Алкид. – На какой вопрос ты ещё жаждешь услышать ответ?
– Какого хрена..? – предложил Аластор.
– Я так и подумал, – улыбнулся он.
– Меня больше интересует, как вы познакомились, – подала вдруг голос Вестания после долгого молчания.
– Меня тоже, – сказала Веспер. – Ты ничего о нём не рассказывал. – Обратилась она к Алкиду, на что тот, устроившись в кресле поудобнее, приступил к объяснению.
– Ну, что ж, видимо, мне многое придётся рассказать сегодня, чтобы восполнить все ваши пробелы, возникшие из-за тайны моей личности. Мы начнём именно с этого, затем я бы хотел поднять ещё один вопрос, связанный с вами двумя, – он кивнул на девочек. – Но мы придём к этому. Итак, я должен ответить на первый вопрос Аластора. – Он улыбнулся. – О хрене. Как правило, он вызывает больше всего непонимания. Вы, наверное, заметили аквариум с улитками у входа? – Теренея, молча, покивала. – Меня всегда привлекали эти создания, хотя держать их в качестве домашних питомцев – скорее прихоть, чем хобби. Мы во многом похожи с этими улитками, потому что среди них не существует ярко выраженных мужских и женских особей. Оба представителя могут выступать или самцом, или самкой, и, как бы это ни звучало…
– Ты – андрогин? – Прервал его Аластор.
– Да, это называется именно так, – подмигнул ему Алкид. – На самом деле история моего прошлого не такая увлекательная, как могло бы показаться на первый взгляд. Вы знали, что частичный андрогизм – явление довольно распространённое, в основном среди девушек? Это тот случай, при котором родители сами вправе выбирать пол ребёнка. В Харибде проводят операции, после которых дети могут вести вполне нормальную жизнь, не очень выделяясь среди сверстников. Однако мне не так сильно повезло.
Во-первых, мать сдала меня в приют, во-вторых, мой случай на корню отличался от наиболее распространённого. Сколько лет я ни провёл впоследствии, изучая медицину, я не нашёл описания абсолютного андрогинизма ни в одной книге. По набору хромосом, по внешним и внутренним органам, по их функциям и даже по психологическому воззрению, я – одновременно и в равной степени и мужская, и женская особь. – Он выдержал торжественную паузу после этой фразы и нагнулся к столу, чтобы затушить сигарету. – Доселе это описывалось только в мифах о перволюдях. Так что вам выпала большая честь беседовать с кем-то уникальным. – Алкид расплылся в гордой улыбке, откинувшись на спинку и, видимо, смакуя момент. – Однако, как вы успели заметить, моя особенность не принесла мне много радости в жизни. Никто не прячется в подземелье из тех, кто полностью доволен положением дел. Что же касается общественного мнения, вы сами сейчас испытываете не восторг, а брезгливость, слушая мои слова. Данность есть данность. Будь то гены, мутация или, наоборот, новый виток в эволюции, для людей существуют определённые нормы, которые они принимают, есть некоторые отклонения, с которыми они готовы мириться, но в моём случае непохожесть была слишком огромной и мерзкой, чтобы общество могло принять меня.
Это стало понятно ещё в детстве, пусть я и почти не помню тот период, я знаю, что было. – Он переменился в лице, став более задумчивым. Зелёные глаза слегка поблекли и уставились в пол. – В приюте меня считали чудовищем. Они бы обрадовались, если бы я однажды ночью задохнулся от крика и не проснулся, одним уродом меньше, и мир сделался бы чуть красивее. Но только я продолжал орать, потому что хотел есть. Старшие дети отбирали мою еду, и я не мог сказать об этом, потому что на тот момент существенно отставал в развитии. Я выживал из ночи в ночь. Не знаю, насколько бы меня хватило. И не знаю, во что бы они превратили меня в итоге. Конечно, тогда я не знал о своём отклонении, я просто знал, что не похож на других детей, что это неправильно, и что они ненавидят меня из-за этого. Они любили смотреть на меня, но только, чтобы поиздеваться. – Алкид театрально провёл пальцем под глазом, как если бы хотел смахнуть слезу, вот только по выражению его лица становилось понятно, что особой грусти он не испытывает. – Возможно, что, в конце концов, их шалости бы и зашли слишком далеко, но этого не случилось, потому что моё медицинское дело добралось до властей, которые всегда проявляли огромный интерес ко всем необычным отклонениям. Так из приюта в Харибде я попал в лабораторию Акрополя. За что не могу обвинить их никогда, так это за то, что они явно спасли мою жизнь и раскрыли потенциал, о котором сами не подозревали.