Женская половина дома собралась в салоне, они пытались что-нибудь увидеть из окон. Кухарка Йованка проливала слезы, при этом не могла объяснить отчего, но девушки и Мария Кристина держали себя в руках.
— Соседи тоже не спят, — сообщила Войка, высунувшись из окна. — Все хотят знать, что это был за взрыв. Вон показались какие-то люди. — Она вгляделась и закричала: — Это солдаты! Видно, как сверкают штыки.
— Мы уходим, — крикнул Никола с порога. — Закройте окна и заприте двери. Не открывайте никому, кто бы ни постучал. Вернемся, как только сможем.
Братья поспешили на улицу, Никола в нескольких шагах позади своего брата, тот все еще возился со своими орденами, которые в последнюю минуту нашел в ванной комнате. Молодые люди не прошли и половины улицы Драги, как столкнулись с солдатами, специальным взводом Седьмого пехотного полка, которым командовал лейтенант Танкосич. В темноте лейтенант сначала не узнал братьев, и понял это только тогда, когда они спросили его, что происходит в Конаке.
Танкосич буквально выплюнул ответ им в лицо:
— Александр и его потаскуха убиты, вот что происходит.
Никодим смотрел на безобразное лицо, которое было освещено падающим из соседнего окна светом. На секунду он перенесся в детство, и это лицо принадлежало теперь одному из его школьных мучителей. Никодим сжал кулаки и собрался ударить по ненавистной физиономии, но его руки уже держали два солдата. Дежа вю сменилось мучительной болью: Драга убита, наверное, разорвана на куски взрывом бомбы. Он увидел, что Никола схватился за револьвер и очнулся от своей отрешенности.
— Нет, оставь это! — закричал Никодим в надежде, что они избавятся хотя бы от позора быть расстрелянными, как бродячие псы, на улице. Но Николу тоже схватили.
Танкосич приказал окружить братьев кольцом солдат. Никодим пытался прочесть что-нибудь на их лицах и не видел ничего, кроме тупого равнодушия. Он и раньше подозревал, что эти крестьяне, которых выдернули из нищеты Богом забытых мест и заслали сюда, вообще не знали, кто такие братья Луньевицы. Город за стенами казармы с его проблемами и политической чехардой был для них сегодня таким же чужим, как и перед двухгодичной службой. Их учили подчиняться своим офицерам, они так и делали, потому что только так можно было выжить в армии, а они хотели живыми вернуться в тот мир, который в душе никогда не покидали.
— А кто вам сказал, что их величества убиты? — спросил Никола; ему пришло в голову, что лейтенант мог и соврать.
— Я сказал вам это! — закричал Танкосич. Тут он вспомнил приказ полковника Машина, чтобы все делалось согласно воинским предписаниям, и сказал: — Пожалуйста, господа, сдайте свое оружие.
— А если мы откажемся? — спросил Никола.
— В этом случае я, к сожалению, вынужден буду вас расстрелять.
— И по чьему приказу?
Вопрос поставил лейтенанта в тупик. Он собрался было сказать «по приказу полковника Машина», но подумал, что полковник не слишком весомая фигура, и полным почтения голосом объявил:
— По приказу правительства Его Величества короля Петра я должен вас арестовать и доставить в штаб Седьмого пехотного полка. Извольте следовать за мной.
Никодим отдал лейтенанту саблю и револьвер. Намерение Танкосича доставить братьев в казармы Палилула свидетельствовало о том, что мятежников поддерживает армия или по крайней мере ее часть. Так Никодим предположил.
— Я жду, господин капитан, — сказал Танкосич Николе, который не последовал примеру брата и продолжал упрямо смотреть на лейтенанта.
— Делай, что тебе говорят, Никола, — приказал его брат. — Подумай, каково будет сестрам найти тебя мертвым на пороге нашего дома.
Вздохнув, Никола повиновался, и все направились к казармам Палилула, Танкосич во главе, оба арестованных в окружении живой стены из солдат. Немного погодя все услышали второй взрыв.
— Эти сволочи решили взрывать все подряд, — выругался Никодим.
Первый приступ ноющей боли сменился какой-то тупой бесчувственностью, которой, казалось Никодиму, страдал всю свою жизнь. Он вспомнил, как еще утром он видел Драгу, эту сердившуюся взъерошенную голубку, переполненную в то же время безграничной к ним любовью. Почему они должны были убить именно ее? Она никогда не делала никому ничего плохого.
— Тебе нужно было остаться в Париже, — сказал Никола.
— А тебе в Брюсселе, — ответил Никодим.
Никола с горечью рассмеялся:
— Мне надо было быть провидцем, когда я прощался в последний раз.
— Можете не болтать впустую, — со злостью сказал Танкосич. — Никакая ложь вам теперь не поможет.