Тот резко оборвал Нинку, в приказном порядке велел забыть такие мерзкие слова, Нинка затаила злобу и старалась пакостить по-тихому, пока только на словах.
Лена полностью ушла в работу - не было в ней ни лихости, ни крутизны, да и теперешняя внешность… вряд ли найдется мужчина или кто ещё, что не скривится в первый же момент, увидев её. Но как говорил её любимый киногерой, капитан Титаренко - “Маэстро”:
-Будем жить!
Она подумала - поначалу хотела остричь косую челку и носить волосы распущенными, чтобы хоть немного прикрывать рубцы, затем сама себе усмехнулась:
-Лен, а что это даст?
И просто стала стягивать волосы в тугой пучок - меньше будут пялиться. Пялились поначалу - да, но она старалась быть невозмутимой и не особо разговорчивой - только по делу, тщательно и дотошно наводила порядок у коменданта в бумагах, стала образцовым помощником, четко и грамотно вела документацию, никогда ничего не забывала, незаметно народ привык к её необычной внешности, кое кто даже пытался поухаживать за ней - подумаешь, лицо, парой сможет быть образцовой, но Ленка вежливо отклоняла все и на более тесный контакт не шла.
Они с Сель потихоньку-помаленьку обустраивали и старались сделать уютным совсем маленький, -Старый как и я! - выражалась Сель, - домик. Бабуля варила всякие отвары, которые охотно раскупали жители - Сель была лучшей из травниц.
А тем более в отварах была и трава мифра, они не бедствовали, как выражалась Леенка: -На бутерброд с маслом - хватало!
Частенько, если у Леенки - она так и осталась для всех Леенкой - выдавалось свободное время, неспешно ходили к своей пещере, там отдыхали, пили воду, Лена приучила себя на несколько минут опускаться, к ужасу Сель, в эту немыслимо холодную воду.
Она только посмеивалась, поясняя, что в её оставленном мире были вот такие же примерно источники с холодной, целебной водой, называемые Святыми источниками. Люди окунались в такую воду в любое время года - не заболевали, а наоборот, многие выздоравливали. Сель истово верила, что водичка ручья когда-нибудь да поможет её девочке, и станет её Леенка самой завидной самочкой.
Самочка посмеивалась, называла её наивной, а Сель печалилась, не зная, как помочь ей. Жизнь у них текла неспешно и размеренно. Ленка подружилась только с одной местной жительницей - швеей. Та поначалу никак не соглашалась сшить диковинные для этих мест - юбку чуть ниже колена и пиджак, но Ленка сумела убедить швею, и местным модницам захотелось тоже что-то подобное, иномирское. Вот Лена и нарисовала несколько наиболее простых моделей юбок, жакетов и пиджаков. Как она мечтала о джинсах, но увы. Зато свой спортивный костюм никак не могла выбросить, дома ходила только в нем, ещё она, как и все женщины, любила красивое белье, но тоже увы, даже близко похожих материалов для пошива кружевных штучек здесь не было.
-Это там, в центре страны можно найти что-то, нет, не такое, но близкое, а у нас ничего подходящего и нет! - вздыхала швея, увидев Ленкин бюстик.
Джас любовался своим сыном, ставшим таким сильным воином. За пол-оборота солнца Сайх многому научился, в воинских умениях он мог уже иногда достойно противостоять Джасу на равных, что вызывало у отца прилив гордости за сына, но как же ныло у него сердце - не суждено ему назвать этого сильного, жилистого, с мгновенной реакцией воина, самым главным теперь для него словом - сын. Джас по-прежнему старался не встречаться взглядом с Вильей, он боялся, что она его узнает, и тогда он потеряет все, над чем сейчас он до дрожи в руках трепетал, ему, жестокому и принесшему многим людям и нелюдям столько горя, выпало такое счастье - сын.
Сын, Сайх, зачатый в жестоком изнасиловании, выросший с ничего не помнящей и не учавствовашей в его воспитании мамочкой, его сын не стал копией его, того, мерзкого нелюдя, хуже дикого зверя обходившегося со своими пленниками, а вырос в настоящего мужчину и воина.
Юнчи много рассказывал ему про сына, Джас жадно слушал и печально опускал голову, не суждено ему назвать Сайха сыном. Он так надеялся стать ему нужным, и так боялся, поэтому и старался как можно реже общаться с Вильей, понимая, что так лучше. Нет, принять смерть от руки сына - это почетно и справедливо, но ему так хотелось быть с ними рядом подольше.
Сайх и Айн звали его наставник - Ас. Как-то незаметно у них выработался язык жестов, которые все трое быстро запомнили. По вечерам, отдышавшись и отмывшись от грязи и пота после утомительных тренировок, садились вместе с присоединявшимся к ним Юнчи возле расчищенного и засыпанного речным песком небольшого участка земли, писали на нем, рисовали, спорили, ребята - обсуждая вслух, а Джас кивком подтверждая, запоминали все новые жесты.
Юнчи сказал, что такой метод общения очень может пригодиться, особенно там, где нельзя будет высказаться, в опасных ситуациях или смертельной опасности, откуда знать врагам, что вот так оттопыренный палец означает: “приготовься!”, а вот так - “опасно! Сзади!”
Джаса умиляло, что Вилья тоже запоминала жесты - самые простые, пыталась как-то поговорить с ним, Джас старался смотреть только на её руки в такие моменты. А издали с такой тоской смотрел на мамочку и сына, таких красивых и таких недоступных для него, и хотелось завыть от безысходности, а винить в этом кроме самого себя - некого.
ГЛАВА 4.
Остро вставала проблема оружия, безоружными идти в страну грургов не имело никакого смысла. При всех умениях Джаса, ставшего неплохим воином - Сайха, клыков и когтей Сима, у них были беззащитные Юнчи и Вилья, да и Айн недолго бы выдержал, случись какое-то нападение.
Джас решил попробовать мысленно пообщаться с Симом.
-Зверь, - присев неподалеку на камень, - ты слышишь меня? - спросил он Сима.
-Чего тебе, убогий? - как-то лениво процедил лабис.
-Убогому надо оружие, меч и, если ещё что-то другое найдется, буду рад. Мальчик мечтает увидеть своих, мечтает взлететь, здесь его никто этому не научит, поскольку мы бескрылые.
-А что, - ехидненько так зазвучало в голове у Джаса, - и тебя не цепляет, что мальчик пошел в мать?
-Нет! - коротко ответил Джас.
-Ой, лукавишь, степняк??
-Нет, наоборот, я продолжаю свою никчемную жизнь только из-за Сайха, пока нужен ему - живу.
-А потом?
Джас вздохнул:
-Хочу верить, что потом не скоро настанет, и я ему пригожусь, как хотя бы… вон, охранять кого.
-Не Вилью ли?
-Нет, я о таком даже не мечтаю, да и зачем ты, зверь мифический, мучаешь меня, ковыряешься в ране, как…
-Как?
-Ну… как я бы вот раньше, до всего этого, поступил.
-А сейчас - верни тебе чудо язык и силу??
-Так не будет, это нереально!
-Ну, а если бы??
-Тем более, стал бы сы… Саю нужным.
Лабис хмыкнул:
-Мальчику нужные и верные люди необходимы, могу ли я тебе верить до конца, степняк, запятнавший свое имя очень жестокими деяниями??
Джас не стал клясться и доказывать, а просто спросил:
-Если бы тебе после пятнадцатилетнего рабства и нежелания жить совсем, если бы тебе выпал шанс увидеть… иметь возможность дотрагиваться до сына, о котором даже и не мечтал, что бы ты выбрал? Он для меня все, вся моя жизнь теперь в нем, я их учу быть сильными, у него синяки на теле, каждый день, а у меня в душе. Прошу тебя, зверь мифический, лучший друг сына, помоги с мечами!! Я больше всего на свете хочу, чтобы он жил, умел постоять за себя и своих друзей, а в стране грургов у него их будет немало, уверен.
-А Вилья? - спросил Сим.
-Вилья? Эта девочка - живое напоминание о том диком звере - моя боль, не мучай, Сим, самый жестокий судия мне - я сам.