Веренц не знал, что она замужем. Ольга не рассказывала ему ничего о своей прежней, московской жизни. И оба они делали вид, что ее – этой жизни – у Ольги попросту не было. Что она стерта, перечеркнута, позабыта… Так ей было легче. Но об Алеше Ольга помнила всегда. И этот свет сломанной, преданной ею любви помогал ей примириться с ее новой жизнью.
Ольга решила – ей любыми путями нужно вновь оказаться в Москве. Увидеть Алешку. Все ему рассказать… И если он одинок, если он сможет простить ее, остаться с ним навсегда. Она знала, что Веренц не станет ее преследовать, узнав, что она под защитой законного мужа… Он попытается это сделать – его угроза вовсе не была пустым сотрясением воздуха… Но, скорее всего, он отступит. Он не будет рисковать, добивая ее на чужой территории. В чужой стране… Если Алексей Ольгу «прикроет», они с Веренцем поменяются местами. Тогда она окажется под защитой закона, а он – иностранцем, не имеющим никаких связей и прав в Москве.
И когда Веренц вернулся за ней, он обнаружил отнюдь не забитое и сломленное существо – его встречала нежная кошечка! Ласковая и преданная!
– Санта-Клаус, я мечтаю оказаться с тобой в Сан-Паулу! Ты будешь меня баловать, мой сумасшедший авантюрист? Ты устроишь мне сладкую жизнь, а? – лукаво посмеиваясь, жалась она к нему, нежно покусывая за ухо. – Хочу свою частную студию, хочу драгоценности, и меха, и колье от «Картье»…
Веренц был поражен этой внезапной переменой, но виду не подал. Что ж, думал он, все к лучшему. Она оказалась не так глупа, чтобы артачиться и строить из себя оскорбленную добродетель… У нее ведь нет никаких шансов!
А когда Ольга, ластясь к нему, заявила, что, переехав в Бразилию, она, как одалиска, будет каждую ночь танцевать перед ним обнаженной, немец растаял. И решил, что вполне может посвятить ее во все детали задуманного им мошенничества, следя, однако, за каждым ее шагом.
– Отныне мы не должны расставаться, Ольга. Так будет лучше – я буду спокоен, зная, что ты не наделаешь глупостей. Ведь ты не станешь их делать, детка! Не так ли?..
Ольга постаралась уверить его в этом со всем пылом, на который только была способна. И после бурной любовной сцены, стараясь, чтобы он не заметил, что ее мутит от его прикосновений, вытребовала его соизволения на короткую поездку в Москву. Наврала с три короба, что ей нужно забрать фамильные драгоценности, которых у нее сроду не было, и таким образом разрубить последний узел, связывающий ее с родиной.
Веренц, подумав, согласился. Он был убежден, что Ольга не станет выкидывать никаких фортелей – у нее попросту не было доказательств, и она не могла помешать тому, что он задумал. Он дал ей денег на дорогу, сам купил билеты туда и обратно, подтвердив на всякий случай свои угрозы: мол, если она задурит – он ее из-под земли достанет.
Так Ольга оказалась в Москве…
Убедившись, что ее место занято, что у Алеши другая женщина, любящая и любимая, женщина, к которой Ольга с первого взгляда почувствовала искреннюю симпатию, переросшую затем в чувство глубокого внутреннего родства, она решила не обременять Алексея своими проблемами. Последняя ее надежда рухнула. И рассчитывать ей приходилось отныне только на себя…
И, прощаясь навеки с родиной, со всем, что любимо и дорого, Ольга знала, что жизнь ее кончена. Ей с судьбой не справиться – слишком подорваны ее душевные силы… Она хотела лишь одного – помочь Бергам выпутаться из лап дракона, быть может, ценою собственной жизни. Она понимала, что с Веренцем ей не сладить, он шуток шутить не будет и, поняв, что Ольга ведет двойную игру, скорее всего попросту покончит с ней. Но жизнь свою она продаст дорого! Эта жизнь потеряла теперь для нее всякую цену, и Ольга знала, что расстанется с нею без сожалений… Но она сделает все, чтобы Веренц, это чудовище, никогда не изведал сладость победы. В том числе победы над ней!
Берта и Вальтер… Вот что мучило ее теперь более всего остального… Поверят ли они в то, что она перед ними чиста, что она тоже стала жертвой коварства?.. Или скорее поверят Веренцу, который примется их убеждать, что Ольга его сообщница?.. Сумеет ли она убедить их в обратном?
Жизнь покажет, решила Ольга и с сердцем, полным тревоги, ступила на германскую землю.
Веренц встречал ее в Кельне. Ольга, продолжая прикидываться послушной овечкой, сказала, что для его спокойствия она готова быть там, где он ей укажет. И он, кивнув, заявил, что везет ее в имение к Бергам.
– Ну как, заполучила свои драгоценности? – уже в машине с небрежной усмешкой спросил Веренц.
– Они пропали, – как можно более беспечно защебетала Ольга. – Я их у подруги оставила. А она наплела что-то несусветное: мол, квартиру ее ограбили. Думаю, попросту прикарманила… Сам понимаешь – пять лет меня не было. Она была уверена, что я навсегда исчезла. Но ведь, кажется, меня ждет колье от «Картье»? – задорно прищурившись, спросила она и положила голову к нему на плечо.
С ролью своей Ольга справлялась блестяще – казалось, ему и в голову не приходило, что она при этом испытывала. С какой радостью, будь у нее оружие, она всадила бы пулю в этот непрошибаемый лоб…
– По-моему, детка, ты решила меня немного надуть с этими драгоценностями… Не так? Я думаю, причина, по которой тебе хотелось съездить в Москву, совсем другая. А? Моя киска?! С огнем играешь… Ну да ладно, съездила – и дело с концом. Больше я тебя от себя не отпущу… И не вздумай меня морочить – пожалеешь!
– Санта-Клаус, ты же видишь, что я и сама хочу этого. Ну куда мне без тебя? Пропаду… Ты у меня такой сильный… Я в Москве всем рассказала, какой у меня мужчина, мои подружки прямо сгорали от зависти! – И ее тонкая цепкая лапка легла поверх его тяжелой руки, крепко сжимающей руль.
Он взглянул на нее и удовлетворенно кивнул. И за всю дорогу больше не проронил ни слова.
Свежий холодный воздух рвался в окно машины, поднимавшейся вверх по шоссе. «Мерседес» затормозил у ворот под сенью необъятного дуба. По дорожке навстречу трусил толстый добряк шпиц, помахивая пушистым хвостом, загнутым бубликом. Вслед за ним показалась хозяйка – миниатюрная, по-мальчишески стройная Берта в джинсах и тоненьком пуловере в обтяжку, но при этом сверкавшая бриллиантами.
У этой маленькой женщины был твердый мужской характер и железная выдержка. Глядя на невозмутимое выражение ее лица, никак нельзя было догадаться, что к ней пожаловал смертельный враг со своей пассией, бывшей прежде ее близкой подругой. Берта делала вид, что ничто в их отношениях не изменилось, что Веренц по-прежнему желанный гость в их доме, поверенный в делах семьи, а Ольга – друг дома, человек, которому здесь полностью доверяют.
– Вальтер! – Берта обернулась к мужу, спешившему к ним по выложенной камнями дорожке. – Встречай гостей! Вас не продуло в машине? Поднимается ветер, смотрите, какая рябь на прудах…
Ольга растерялась, ожидая встретить совсем иной прием… Веренц же глазом не моргнул – такая реакция людей, попавших к нему в ловушку, его вполне устраивала. Вот и отлично, казалось, говорило его лицо, обойдемся без лишнего шума…
Женщины поцеловались. Однако Веренцу Берта руки не подала, этим единственным нарушая принятый между ними ритуал приветствий, сложившийся за долгие годы.
«Она что-то задумала, – догадалась Ольга. – Молодец, Берта, ты не сдаешься без боя! Эта невозмутимость – только маска. Я знаю, что ты, как и я, готова разорвать этого мерзавца на месте! Что мы и сделаем… Только бы он позволил нам остаться наедине…»
Владение Бергов Ольга звала по-русски – привольем. До этих страшных дней она частенько говорила Клаусу: «Поедем, дорогой, на приволье. Отдышимся, а?»
Оно простиралось на несколько гектаров земли с садом и рощицей, с двумя прудами, в которых водились крупные карпы, с широкой зеленой лужайкой, полого спускавшейся от дома к прудам, с качелями под ветвями старой груши. Здесь росло много старых грушевых деревьев, плодов которых никто не собирал, и по осени они засыпали лужайку, подобные небольшим желтовато-зеленым бомбочкам. А вот из айвы Берта варила превосходное янтарного цвета варенье. Айва, грецкий орех и яблоки… Здесь всегда было тихо и отрадно. Не слышно было привычных звуков города, не возникало удушливых тягостных мыслей – только покой и ласковый, умиротворенный свет. Блики солнца на лицах… Колыханье листвы. Древняя кладка стен, окружавших сад. Дом был построен на старинном фундаменте одиннадцатого века. Эта земля знала древние битвы и древние тайны. Неподалеку от дома в большом сарае имелось заделанное отверстие в каменной кладке пола – подземный ход, в котором, по преданию, первый владелец замка в незапамятные времена спрятал бесценный клад. Теперь ход этот был завален, своды, похоже, давно обрушились, и нынешние хозяева как-то опасливо сторонились этого места, словно боялись прикоснуться к чему-то враждебному, скрытому под землей. Они боялись нарушить здешний покой, благословенную полноту налаженного, устоявшегося быта и бытия…